Дмитрий Потехин - Болван

Далее обычно следовали какие-то немногочисленные дела, требовавшие его личного присутствия. Тогда он садился в свой иссиня-черный, сверкающий серебристой пылью «Вольво» с тонированными стеклами и выезжал на дорогу.

Его громадный автомобиль несся мимо мелких, тихоходных, жавшихся к обочинам «Жигулей», «Волг», «Запорожцев», внутри которых сидели обладатели белых панамок и очков в толстых оправах. Куры, завидевшие коршуна.

Ему нравилось невзначай нагонять испуг. Это был его величайший талант еще со школьной парты. Вторым была, как ему хотелось думать, сила и жесткость характера. Третьим – хитрость, которую он развил в армии и считал проявлением своего незаурядного ума.

В тот день его «Вольво» остановился у покосившейся ограды старого деревянного, побитого временем как сухарь, но все-таки пока еще дома. Точивший на крыльце ножи старый еврей с полуседой бороденкой некоторое время хмуро глазел на машину, поблескивая стеклами очков. Потом судорожно поднялся и, нервно отряхиваясь и кашляя в кулак, пошел отворять калитку.

– Толя… здрасьте!

– Здоров.

– Идемте. Щас я вам чайку сделаю, – старик заковылял в дом.

– Какой чаек, жара!

– А… и правда. Пива холодненького? Ой да – вы же за рулем…

– Пива можно.

Дома старик достал из дребезжащего «Юрюзаня» зеленую бутылку и, пшикнув, налил «Толе» в граненый стакан ледяного светлого.

– Небось, надеешься, что я от твоего пивка в дерево вмажусь? – он ехидно подмигнул хозяину жестоким бесцветным глазом. – А, Михал Моисеич?

– И в мыслях такого не было, – Моисеич категорично, даже оскорбленно помотал головой. – Что вы наговариваете! Вы человек приличный, я вас знаю давным-давно…

Толян осушил стакан и отвалился на скрипучую спинку стула.

– Так че у тебя там?

– Скинхеды… – удрученно вздохнул Моисеич, опустив глаза. – Все, что было на складе… все… все сожгли. Фургон разбили…

– Тебя мусора предупреждали, что так будет?

– Хех… предупреждали! Они и сами-то…

– Ну предупреждали или нет?

– Да.

– Ну вот. Ты думал с тобой будут шутки шутить? Думал, как при совке у бога за пазухой поставишь в подвале швейный комбинат – тяп-ляп и хата под Сочи?

– Не-е… Так я, конечно, не думал…

– Не туда ты влез Моисеич! – глухо заговорил Толян, глядя на старика словно бы издали. – На себя посмотри. Ты ж динозавр! Сидел бы в своем НИИ, продавал свои статьи, диссертации. То, что по жизни умеешь делать. Крепче спал бы, дольше бы жил.

Моисеич мрачно кашлянул и уставился на порезанную клеенчатую скатерть, барабаня по ней сухим пальцем.

– Деньги нужны. Сейчас, – невозмутимо продолжал Толян.

– Ну откуда они у меня? – глаза старика нервно выглянули из-под косматых бровей.

– Откуда… У тебя верблюда случайно нет?

– Н-нет.

– Значит, и правда неоткуда. Тогда я тебя убью.

Моисеича передернуло, как от удара током.

– Толя… ты… вы что?!

– Ну если ты у меня взял и не отдал. Че мне с тобой делать?

Толян опустил руку под стол, словно у него в кармане был пистолет.

– Вы п-прекращайте такие шутки! – запинаясь и трясясь, забормотал старик. – Еще чего! Я доктор наук! Я т-тридцать пять лет…

– У тебя деньги есть?

– Нет денег, нет! У сына есть! Щас я ему позвоню.

– Лады! – Толян довольный своей шуткой хлопнул в ладоши, поднимаясь со стула. – Видишь, как все быстро нарисовалось! Скажи ему, пусть ко мне в Глухово подъезжает.

– Он заграницей живет.

– А-а… Ну тогда пусть переведет.

Моисеич убежал в другую комнату и вынес большой черный мобильник с антенной.

Чтобы дозвониться потребовалась целая вечность.

– Боря! Да, хэллоу сан! Мне… Послушай! Мне очень срочно надо, чтобы ты поехал в банк и сделал перевод… Нет, не в этом дело! Одному человеку… Ну какая разница, мне это позарез надо! Жизненно надо! Девяносто тысяч. Я тебе говорю, от этого зависит моя жизнь! Нет, не шутка! Он вот рядом со мной сейчас стоит с пистолетом! Что значит, у тебя нет! Ты издеваешься! Слушай… Хех! Я тебя часто в жизни обманывал? Каких на хрен копов! Это у вас там в Майами копы, а у нас менты драные! Я тебе говорю… Борь! Алло! Боря!

Мертвый женский голос возвестил, что связь прервана.

– И у него тоже пока нет, – провалившимся голосом вымолвил Моисеич.

– Ну че мне с тобой делать-то?

– Толя, я вас очень прошу сейчас…

Толян с кислой миной отмахнулся.

– Я тебя уважал! Я тебе верил! Я был мальцом, ты для меня был дядя Миша, я это помню, понимаешь? И всегда буду помнить.