Алистер Маклин - Страх открывает двери

— Воздуха осталось минут на пять, Вайланд. Может быть, даже и меньше… Скажите мне, какую роль вы играли во всем этом деле до встречи с генералом?

— Вызволите нас отсюда! — простонал он. — Здесь нечем дышать! Мои легкие… я… я не могу вздохнуть… — Видимо, он не преувеличивал. Он так наглотался углекислоты, что его дыхание шло в одном ритме с биением сердца. — Не могу говорить. Не могу…

— Говорите, черт вас возьми, говорите! — Ройал схватил его сзади за горло и затряс с такой силой, что голова Вайланда начала болтаться в разные стороны, как у сломанной куклы. — Вы что, хотите подохнуть, Вайланд? Говорите! Я не собираюсь тут подыхать вместе с вами! Говорите же!

И Вайланд заговорил. Менее чем за три минуты, задыхаясь, кашляя и всхлипывая, он рассказал мне о том, что я хотел узнать, о том, как он заключил сделку с одним из кубинских министров и несколько недель держал наготове самолет, как он дал взятку офицеру, ведавшему разведывательной радарной установкой в западной зоне Кубы, как он подкупил довольно влиятельное лицо в Колумбии, как наш самолет выследили, атаковали и сбили и как он велел Ройалу избавиться от тех, кто способствовал успеху его авантюры. Он начал было говорить и о генерале, но я, поднял руку.

— О’кей, Вайланд, достаточно! Ступайте-ка на свое место! Я переключил воздухоочиститель на максимум.

— Что вы сделали? — с испугом прошептал Вайланд.

— Впустил немного свежего воздуха… Вам не кажется, что здесь немного душновато?

Они уставились друг на друга, потом — на меня, но промолчали. Я мог ожидать от них взрыва возмущения, ярости, злобы, но ничего подобного не последовало. Ими овладело одно лишь всепоглощающее чувство — страх. И они знали, что всецело находятся в моей власти.

— Так кто же… Кто же вы, Тэлбот? — прохрипел Вайланд.

— Думаю, что вы могли бы назвать меня полицейским. — Я сел на складной стул. Я не хотел начинать работу по подъему батискафа до тех пор, пока воздух, а заодно и мой мозг, не очистится окончательно.

— Когда-то я был настоящим подводником и работал по подъему затонувших судов. Вместе с моим братом. Этот человек, или, точнее говоря, то, что от него осталось, сидит вон там, на месте пилота, Вайланд! Мы были хорошими специалистами, нам заплатили золотом за операции у берегов Туниса, и на эти деньги мы купили собственную авиационную компанию. Во время войны мы оба были пилотами на бомбардировщиках, и оба получили лицензию на работу в гражданской авиации. И все шло очень хорошо, Вайланд, пока… пока вы не встретились с нами. После того как вы учинили вот это, — я показал на разбитый, покрытый водорослями и морскими улитками самолет, — я вернулся в Лондон. Меня арестовали. Сначала подумали, что я тоже в этом участвовал. Но вскоре все разъяснилось, и лондонская фирма Ллойда — она потеряла на страховке огромную сумму — пригласила меня в качестве специального расследователя. Они готовы были потратить большие деньги, чтобы вернуть хоть какой-то процент страховой суммы. А поскольку дело касалось государственных ценностей, меня поддержали правительства Великобритании и Америки. И крепко поддержали. Едва ли кто мог рассчитывать на такую поддержку. Американцы дали мне в помощь первоклассного полицейского. Это был Яблонски.

Эти слова их потрясли. Они уже освободились от непосредственного страха смерти и в значительной мере вновь приобрели чувство реальности, чтобы воспринимать мои слова и скрытый в них смысл. Они переглянулись, потом посмотрели на меня. Никогда я еще не имел такой внимательной аудитории.

— Вы совершили роковую ошибку, не правда ли, джентльмены? — продолжал я. — Вы застрелили Яблонски, а уже этого вполне достаточно, чтобы посадить вас на электрический стул. Судьи очень не любят людей, которые убивают полицейских. Возможно, это не совсем лояльно со стороны правосудия, но это так! Убейте рядового гражданина, и это вам еще может сойти. Но попробуйте убить полицейского — и тогда вам крышка наверняка. Правда, в данном случае это не играет особой роли. Нам известно о вас так много, что мы могли бы шесть раз послать вас на электрический стул…

Далее я рассказал им, как я и Яблонски проработали почти год, разыскивая следы пропавших ценностей, разыскивая следы пропавшего пилота, как мы пришли к убеждению, что ценности до сих пор никто не обнаружил, — ни один из нешлифованных изумрудов не попал на рынок мира. Иначе Интерпол обнаружил бы их через несколько дней.