Аркадий Адамов - Угол белой стены

- Давайте.

Все, шумно переговариваясь, вышли в коридор.

Сергея охватило знакомое чувство нервного подъема, радостное ощущение братской близости с идущими рядом людьми, которых в этот момент объединяло не только общее задание, общая цель, но и сознание неведомой пока опасности, предстоящего риска, и он на секунду даже позавидовал им. Эх, давно он не ходил в засады! Только час спустя, когда уехал с двумя сотрудниками заметно повеселевший Семенов, Сергей и Лобанов вспомнили, что с утра ничего не ели.

- Столовая закрылась,- устало потягиваясь, сказал Лобанов.- Может, в ресторан зайдем? Хотя шуму там…

- Сначала в гостиницу,- ответил Сергей.- Домой позвонить надо. Как там мои.

- Ну пошли, раз так.

Они не спеша оделись: сейчас можно было не спешить.

На улице было холодно, люто бушевал ветер.

- Все машины разогнал! - прокричал Лобанов.- Придется пешком. На голодный желудок тяжело.

- Ничего. А мороз у вас серьезный.

- И всегда с ветром, черт его дери,- проворчал Лобанов, погружая лицо в поднятый воротник пальто.

К гостинице подошли замерзшие, исхлестанные ледяным ветром. Поднявшись к себе в номер, Сергей заказал по телефону разговор с Москвой.

- В течение часа,- предупредила телефонистка.

- Придется ждать,- вздохнул Лобанов, располагаясь в глубоком кресле.

Но телефон зазвонил почти мгновенно. Сергей поспешно сорвал трубку.

- Вот как работаем,- горделиво произнес Лобанов, подняв палец.- Это тебе, брат, не…

Однако вместо ожидаемой Москвы в трубке раздался знакомый обрадованный голос Урманского.

- Сергей Павлович? Ради бога, извините. Но вы сами просили. Знаете? Я нашел Марину!

- Поздравляю,- улыбнулся Сергей.- Как вам это удалось?

- Тысяча и одна ночь! Если написать, скажут: «так не бывает». Но главное,- с веселой торжественностью заключил Урманский,- мое счастье теперь в ваших руках.

- Это как понять?

- По телефону это невозможно понять. Если бы вы разрешили… Я понимаю, это верх нахальства… Но…

- Хотите приехать?

- Я просто мечтаю приехать и выплеснуться. Мешает только моя природная застенчивость.

- Ну валяйте. Правда, мы еще не…

Но тут в трубке что-то щелкнуло и ворвался голос телефонистки:

- Вы заказывали Москву?

- Да, да!

- Говорите… Москва, говорите…- И Сергей вдруг узнал далекий голос, кричавший: - Я слушаю!… Я вас слушаю!…

- Мама! - в свою очередь закричал Сергей, прижимая трубку ко рту.- Мама, ты меня слышишь?

- Сережа!… Ну конечно слышу. Как ты себя чувствуешь? Там у вас не холодно?

- Все хорошо, мама. Не холодно. Как вы там, здоровы?

- Да, да. Лена в театре. А Витенька… Вот он рвет трубку.- И Сергей услышал звонкий, взволнованный голос сына: - Папа! Папа, я разбил твою чашку! - Он знал Витькину привычку сразу выкладывать все неприятности.- Я полез…

- Ладно, сынок, ладно,- улыбнулся Сергей.- Как дела?

Витькин голос сразу стал веселым, и он еще звонче закричал:

- Папа, я по труду «пять» получил. А ты?

Сергей любил говорить сыну, что оба они трудятся и оба получают отметки.

- Нет, сынок. Я «пять» по труду пока не получил, - невольно вздохнув, он скосил глаза на Лобанова, который с веселым интересом прислушивался к разговору.- Но постараюсь…

Недолго продолжался этот радостный и беспорядочный разговор, когда вмешался голос телефонистки:

- Ваше время истекло. Кончайте.

И Сергей только успел прокричать:

- Маму поцелуй! До свидания!

Когда он повесил трубку, Лобанов с упреком сказал:

- Хоть бы привет от меня передал Марии Игнатьевне.

Но Сергей, словно не слыша его, задумчиво произнес:

- Эх, нам бы с тобой «пятерку» за труд получить… Знаешь,- он опустился на диван и закурил,- помню я одного человека. Был такой секретарь райкома у нас, Волохов. Так вот, вызвал он меня, когда я после демобилизации в Москву приехал, и сказал, что райком собирается послать меря на работу в уголовный розыск. «Это,- говорит,- должно стать делом всей вашей жизни, вашей новой профессией». И вот столько лет прошло… И чего только не было… И, по-моему, служим мы с тобой неплохо. А вот легче работать почему-то не становится.

- Волохова я знал,- кивнул головой Лобанов.

Оба некоторое время молча курили. Потом Сергей сказал:

- Я вот иногда думаю, что у нас за работа? Говорят, мы должны карать за совершенное зло…

- Карает суд,- покачал головой Лобанов.

- Ну, конечно. Но работа наша все-таки выглядит грубой, даже жестокой, что ли. Найти преступника, схватить его.

- Гораздо важнее - не дать ему пойти на преступление,- заметил Лобанов.