Аркадий Адамов - Угол белой стены

- Цепочка, конечно, слабенькая. Ну, а вторая?

- Пожалуйста. Человек, который участвовал в преступлении с паспортом, взятым у Семенова, ночью следит за девушкой…

- И которого потом опознал на рынке Колосков. То есть сам Семенов.

- Да. Хотя опознал и не очень твердо. Это тоже надо учесть.

- Надо, конечно. Но с этой девушкой Семенов… ну по крайней мере знаком. Раз она к нему потом на рынок пришла.

- Вот именно.

- М-да. Но эта цепочка не ведет ни к Горлиной, ни к Ивановой.

- Пока не ведет,- поправил Сергей.

- И вообще, тоже слабовата.

- Ну, милый, а с чего мы всегда начинаем?

- Это, конечно, верно,- вздохнув, согласился Лобанов.

Сергей, улыбаясь, поглядел на друга:

- А теперь - задача из области эвристики.

- Это еще что такое? - удивился Лобанов.

- Наука о творческом мышлении. Только, к сожалению, зарождается. Применительно к нашему делу это выглядит так: собраны факты, чувствуется их логическая связь, но построить из них железную цепь, обнаружить недостающие звенья, а затем пройти по ней к цели, то есть раскрыть преступление,- для этого у нас с тобой нет сейчас готового рецепта, уже известного метода. Наш прошлый опыт не содержит какой-нибудь готовой схемы, которая была бы пригодна для возникших условий. Надо создать новую, совсем новую схему, новый план решения, то есть совершить, как говорят, акт творчества.

- Ишь ты, «акт творчества»,- засмеялся Лобанов.- Ну, соверши, соверши, если ты такой ученый.

Сергей, улыбаясь, развел руками:

- Я же говорю, наука только зарождается. В идеале будет так: возникла новая задача, ты принимаешь некое лекарство, действующее на определенные мозговые центры, и к тебе вдруг приходит вдохновение, приходит, открытие. Представляешь?

- Ну, это через сто лет,- махнул рукой Лобанов.- А я вот где-то про Чайковского читал. Он говорил: вдохновение - это такая гостья, которая не любит ленивых. Садись работай, вдохновение"и придет. Это, брат, пока вернее будет.

- Что ж. Давай, как Чайковский.- Сергей с усилием потянулся.- Может, что и придет. Значит, первая цепочка выглядит так…

Он взял лист бумаги, нарисовал несколько кружков и соединил их стрелками. Потом в одном кружке написал: «Иванова, исчезла», во втором: «Горлина, снотворное», в третьем: «Поезд, снотворное», в четвертом: «Его паспорт, мошен.», в пятом: «Пасп. от Семен., мошен.», в шестом: «Семенов» и над стрелкой, ведущей к нему, поставил вопросительный знак.

- Вот тебе первая цепочка. Так?

- Так. Только вопросительный знак тут не нужен. Паспорт-то от Семенова пришел, это же точно.

- Допустим.- Сергей, поколебавшись, зачеркнул вопросительный знак.- Теперь вторая цепочка…

Он снова нарисовал кружок и написал: «Чел. на вокзале», потом провел стрелку ко второму кружку, где написал: «Девушка в бел. шуб.», и провел стрелку к следующему кружку: «Семенов» и от него провел стрелку к первому, над которой тоже поставил вопросительный знак.

- Опознание все-таки неточное,- пояснил он.

- Согласен,- кивнул Лобанов.- Но почему ты думаешь, что он следил именно за девушкой? Там были и двое приезжих с тяжелым чемоданом. Что-то было в этом чемодане… И поезд из Средней Азии, не забудь.

- Что ж. Цепочка и в этом случае не рвется, а удлиняется на одно звено: он следил за чемоданом, а чемодан встретила девушка. Вот и все. А он из Средней Азии, ты прав…

- Да. И все это за один день…- задумчиво произнес Лобанов.- А на следующий день в городе, на рынке,- он сделал ударение на последнем слове,- появляется гашиш.

Сергей настороженно взглянул на друга.

- Впервые?

- Впервые,- утвердительно кивнул головой Лобанов и медленно перечислил, загибая пальцы: - Поезд из Средней Азии… Чемодан… Гашиш на рынке, где торгует Семенов… Пацаны, которые его уже курят… А? Тоже цепочка?

- Пожалуй.- И Сергей неожиданно предложил: - Пойдем-ка потолкуем с этим Валькой?

Уже в коридоре Сергей вдруг вспомнил, что не узнал у Жаткина, был ли тот в аптекоуправлении. Он даже остановился на миг, собираясь вернуться в кабинет, но потом решил, что тот, скорее всего, не успел еще что-либо узнать, и двинулся вслед за Лобановым.

В большой светлой комнате за одним из столов расположился Храмов. Напротив него как-то неловко, боком, сидел бледный вихрастый паренек лет пятнадцати в расстегнутом сером пальто, на тонкой шее болталось скрученное в жгут старенькое кашне. Глаза его, темные и испуганные, смотрели на Храмова, пухлые в трещинках губы заметно дрожали. Больше никого в комнате не было.