Александр Харламов - Высшая мера

– Тогда не будем зря терять время!– распорядился Качинский. – Моть, веди своих! Пусть снаряжаются. Первым начинает Александр, а потом мы! С Богом!

Малина молча куда-то исчез, и через пару минут узкое пространство оружейки наполнилось незнакомыми мне людьми в зэковских робах. Один за одним они забирали оружие, становясь в неровную шеренгу, озлобленно скалясь золотыми фиксами.

– Ну что, бродяги?– обратился к ним Матвей, когда шум слегка улегся и стало потише.– Фарту нам! Либо мы этих тварей, либо они нас!

– Ну что, Саша,– обратился ко мне Качинский, похлопав по плечу. Глаза его горели незнакомым мне болезненным азартом,– авось, еще свидимся…Где наша не пропадала!

Я кивнул. Говорить не хотелось. Меня тошнило от той мерзости, что я был вынужден сейчас творить. Ведь в чем виноваты эти охранники на вышках? В чем виноват другой персонал лагеря? Мне придется убивать невинных людей, и они в меня будут стрелять не потому что я такой плохой, а потому что у них есть приказ! Разделить эту радость я с Качинским не мог .

– Может и свидимся,– кивнул я, двигаясь в сторону двери. Почему то сейчас мне было противно видеть счастливые глаза своего товарища, а он как будто меня понял, промолчал, провожая меня долгим упрямым, жгущим спину взглядом.

– Мы начнем за тобой!– донеслось мне в след, напоминание Моти.

Начинайте…Это будет мой последний бой. Слава Богу, что я не увижу, чем эта история закончится. Прости меня, Валя…

Уже на пороге я оглянулся. За мной шагали двадцать счастливых зэков, которые неожиданно получили свободу, довольные, улыбчивые…Бедные…Они даже не понимают, что стали пешками в большой чужой игре, что их жизнями пожертвовали не особо задумываясь, чтобы некоего Александра Клименко внедрить в немецкий вермахт. Наивные! Многие нашу атаку не переживут, но умрут свободными, а значит счастливыми…

– Толпой не бежать, рассыпаться,– проговорил я,– использовать от огня с вышек естественные укрытия. Первый десяток открывает огонь по вышке, остальные бросают гранаты. Всем ясно?

– Не дрейфь, начальник,– блеснул золотыми фиксами тот, что стоял ближе всех ко мне,– не пальцем деланные, кое-что соображаем…

– Ну и отлично!– кивнул я, чувствуя, как страх уходит, приходит некое смирение, а на душе становится легко и спокойно. Скоро все закончится!

– В бой!

Коротко приказал я, бросаясь в приоткрытую дверь оружейки. В лицо дыхнуло морозом. Завидев меня с оружием вертухай среагировал почти мгновенно, длинная очередь вспахала под моими ногами натоптанный снег, взметая вверх фонтанчики грязи.

– Вперед!

Тело, словно стало отдельно от мозга. Знало все само и наперед. Перекат, короткая очередь, перекат. Пулеметчик палил вслепую, не давая выйти моему отряду. Ничего! Совсем скоро пареньку надо будет перезарядиться и тогда…Выстрелы смолкли. По лагерю заиграла длинная тягучая сирена тревоги. Пора! Я оттолкнулся от земли, пальнул наугад, уходя в сторону, сокращая стремительно дистанцию, потом еще раз, не давая противнику высунуться и поднять голову. Еще раз…Перекат, прыжок, выстрел…Сердце бешено ухало в груди от притока адреналина. В ушах застряла тугая вата от громких очередей. Ну же! Еще! Очередь…Я основательно приложился плечом о камень, заметенный снегом, ушел в сторону, очередь. Десять метров до вышки, дальше нельзя, чтобы не попасть под перекрестный обстрел. Позади меня сопели зэки, толпой двигающиеся вдоль стеночки. Вояки, вашу мать! Сказал же рассыпаться! Пора! Я вскочил на ноги, прицеливаясь…Сейчас очередь и метнуть гранату, и дело сделано! Еще чуть-чуть и…ППШ разочарованно щелкнул пустым казенником. Я еще раз ошеломленно попробовал выстрелить, не понимая, то диск опустел. Черт! В проеме вышки мелькнуло испуганное лицо срочника. Вот и все…Ладони вспотели, и приготовленная для броска гранат чуть не выпала в снег. Я стоял на открытой местности прямо напротив заряженного пулемета, готового прошить мою грудь насквозь. Итог…Рука метнулась сама, выбрасывая под опоры гранату с сорванной чекой. Но еще раньше оглушительно громко прогремела длинная очередь снова заработавшего пулемета. Тело мое отбросила назад острая боль, и последнее, что я услышал был оглушительный взрыв, прогремевший под вышкой. Мир померк, укрывшись черной пеленой, и я потерял сознание.

…– Где-то тут должен быть адреналин! Быстро!– голос Качинского я услышал, как сквозь тугую вату. Чьи-то быстрые шаги, скрип плохо подогнанных половиц.