Александр Харламов - Высшая мера

– Стоять!– рявкнул Качинский, оказываясь рядом со стула и торопливо доставая оттуда «ТТ».

– Вы кто блять такие?– прошипел Ковригин, держась за поврежденный бок. Поднял глаза, узнавая меня в какие-то доли секунды.– Ааа…– протянул он.– Клименко…

– Брысь пошла!– кивнул зэчке, замершей, как мышка на кровати, Матвей.– И всем передай кипеж большой будет, пусть ныкаются кто куда…

Испуганная, растерянная женщина кивнула и, суетливо запахнувшись в простыню, мимоходом подхватив со стула вещи, рванула на мороз.

– Стуканешь кому, найду и язык вырежу,– остановил ее за руку уже на самом выходе Малина, грозно сверкнув глазами. Та кивнула, так и не промолвив ни слова. Лишь бегающие из стороны в сторону глаза выдавали ее нечеловеческий испуг.

– Ну что, комиссар…Поговорим?– подмигнул Ковригину Матвей, подвигая мне стул поближе к лежащему навзничь лейтенанту.

– Вы за это ответите!

– Конечно ответим!– кивнул Лев Данилыч, быстро и ловко обыскивая комнату на предмет какого-нибудь дополнительного оружия.– Только сначала сдохнешь ты!

– А…и ты здесь, контра! Мало мы вас в Гражданскую постреляли!

– Рассусоливать долго некогда. Нам каждая минута на счету!– проговорил я, присаживаясь напротив Ковригина.– Выбор у тебя прямо скажем небольшой… Первый вариант, ты идешь с нами и приказываешь открыть оружейную комнату. После всего мы тебя там запираем, и ты ждешь пока не вернутся ваши в лагерь. И второй вариант, менее гуманный, мы тебя прямо тут кончаем и решаем свои вопросы сами…Как видишь выбор невелик, но и времени, чтобы его сделать у тебя очень мало.

В этот момент я искренне надеялся, что звучал максимально убедительно. Мне не раз приходилось допрашивать бандитов, но ни разу, я не добивался признания от такого же офицера, как и я.

– Оружейку вам не взять! Рядом с нами еще один лагерь, в Саранске часть НКВД…Перестреляют вас, как куропаток, вот и все…– рассмеялся мне в лицо Ковригин.

– Только ты этого, тварь, уже не увидишь!– острое лезвие ножа Моти коснулось шеи лейтенанта, кадык его нервически дернулся, инстинктивно отстраняясь. – Жить хочешь, откроешь!

– Ну!– встряхнул я его, схватив за плечи, как набивную куклу.– Говори!

– Да пошел ты!– плюнул мне в лицо он, рассмеявшись.

– Кончай его, Мотя!– кивнул я вору, вставая со стула, делая вид, что ухожу. Самое обидное, что если Ковригин не поведется даже на это, то убивать его все же действительно придется. Очень опасно было бы оставлять за спиной такого клыкастого врага.

Рука вора метнулась к шее лейтенанта, и тут он закричал.

– Постой!

Нарочно потягивая время, я обернулся, дав ему почувствовать то, на какой тонкой грани между жизнью и смертью он находится.

– Дай слово, что не убьешь меня!– обратился он ко мне.

– Отпусти его, Матвей!– приказал я.– Обещаю, я тебя не убью…

– Я прикажу открыть оружейку… – после небольшой паузы проговорил тихо Ковригин. И все…Человек сломался. Глаза потухли, будто аккумуляторы вытащили у него изнутри.

– Вот и славно!– улыбнулся Качинский, поигрывая пистолетом комиссара.– Одевайся немедленно, не надо нам смуту наводить раньше времени…Нужно, чтобы караул ничего не заподозрил!– бывший белый офицер кинул политруку его форменную гимнастерку и галифе. Тот с ленцой и медленно начал одеваться, но был тут же одернут Малиной:

– Ты тут не балуй…Шансов никаких…

Тут он был прав. Против четверых здоровых мужиков, пусть и истощенных долгим лагерным сиденьем, изнуряющей работой, скудным питанием, шансов не было никаких. И самое главное, что умный лейтенант это прекрасно понимал. Когда форма была одета. Он вопросительно покосился на кобуру, висящую на спинке стула. Только лев Данилыч понял его взгляд и насмешливо улыбнулся:

– Только если так…– пустая кобура полетела в Ковригина, которую комиссар поймал на лету.– Подчиненные и правда не поймут.

Впятером мы вышли из квартиры политрука, стараясь привлекать к нашей довольно странной процессии как можно меньше внимания. Впереди нас шагали, делая понурый вид Мотя и Малина, потом вышагивал бледный, как полотно Ковригин, а замыкали шествие я с Качинским, при чем Лев Данилыч держал свою руку с «тт» в кармане, чтобы в том случае, если лейтенанту взбредет какая-нибудь шальная мысль в голову, он бы от своей пули не ушел .

Смотря на бледное землистого цвета лицо лейтенанта, мне самому становилось не по себе. Господи. Во что мы все влезли? Почему именно на мою долю выпали все эти приключения? Почему именно меня выбрали для агентурной работы заграницей?