Сергей Майдуков: Лютый беспредел

Загребая рыхлый мокрый снег ботинками, Геннадий Ильич вернулся на опушку и увидел, что с трассы сворачивают три автомобиля. Первым шел мощный джип со включенными фарами. За ним, раскачиваясь и подскакивая, двигались две черные легковушки.

Уже смеркалось, но видно было еще достаточно хорошо. Геннадий Ильич встал за ствол, вытащил гранату и стал ждать. Джип обогнул «шкоду», доехал до кустов и остановился, освещая мелкую морось, золотящуюся в сером воздухе. Двери со всех сторон распахнулись одновременно, и автомобиль стал похож на гигантского черного жука, растопырившего свои подкрылки.

Геннадий Ильич сорвал кольцо, досчитал до двух и бросил гранату в полезших наружу людей. Он забыл, что обязательно хотел убить Горбатого. Он помнил только о том, что гранаты следует бросать с сорванными чеками и не слишком медлить, чтобы не взорвались в руке. Он успел бросить три до того, как бандиты из других машин залегли и открыли огонь.

Все было затянуто дымом и оседающими хлопьями. Геннадий Ильич не видел, куда стреляет, и почти не целился. Большая часть пуль летела впустую, не задевая никого и не нанося противникам урона. Это понятно. Геннадий Ильич не был военным человеком. Это был его первый настоящий бой. И последний тоже, так что шансов обучиться у него не было.

Сначала он стрелял стоя. Потом, когда в него попали, сел в сырой снег и продолжал палить уже совсем наугад. Фары и ответные вспышки слепили его. «Как быстро темнеет», — подумал он. Еще только что был вечер, и уже ночь. Как скоро! Как быстро жизнь пролетела…

Он жал и жал на спусковой крючок, не сознавая, что лежит лицом вниз и пули его уходят в землю. Он знал только, что должен стрелять, и он стрелял. Стрелял, сколько мог. Сколько хватало сил. Такая установка была им сделана, и он ей следовал, этот не самый лучший на свете боец, этот бывший полицейский, не дослужившийся даже до звания подполковника. Потерявший все и всех майор Карачай Геннадий Ильич. Всех, кроме самого себя.