Сергей Майдуков: Лютый беспредел

— Ты кому вздумал мозги полоскать? — спросил Мазай с угрозой. — Ты что, щегол, за лохов нас держишь?

Он саданул Алика в живот. К избиению подключился Чума, оскорбленный в лучших чувствах. Он уже считал часть денег своими и воспринимал недостачу как личную потерю. Бандиты связали Алика и занялись обыском дома. Нагребли много разных цацек и брюликов, однако все это было не то. Баблом разжиться не удалось, а сейф взлому не поддавался, чересчур мудреный.

Алика запихнули в багажник и повезли на хату. Убивать его на месте бандиты не решились: а вдруг Горбатому идея не понравится? Может, он все-таки вытянет из фраерка остальное?

Алик ехал в уже знакомой душной тесноте и ругал себя последними словами за опрометчивость и нерешительность. Зачем вызвался идти наверх один? Почему не поднял крик, когда его вывели из дома? И разве он не мог оказать сопротивление, когда его начали бить? Оттолкнул бы бандитов, вырвался и сиганул вниз через перила. Или головой в окно. Все лучше, чем ехать на расправу. Ведь Горбатый такого фиаско не простит. Что будет с Аликом? Неужели бандиты его «опустят», выражаясь их языком? Это было бы ужасно. Алик где-то читал, что после подобного обращения геморрой обеспечен. Да и само унижение, несомненно, оставит неизгладимый отпечаток на психике…

Опасения не подтвердились. Никто связанного Алика насиловать не стал. Его просто оставили лежать на вытоптанном снегу и ждать своей участи. К нему вышел Горбатый, пнул его ногой несильно, пожурил:

— Что ж ты, курочка, нестись не захотела? А я тебе поверил. Нехорошо.

— Вы возьмите меня к себе, — предложил Алик с неподдельной страстью в голосе. — Вам бизнес развивать надо. Хотите, я все организую? Я умный. И в бизнесе соображаю.

— Нет, Алик, — ответил Горбатый, подумав. — Бизнес — это, конечно, хорошо. Но сам ты человек — дрянь. Не стану я с тобой связываться. Даже убивать не стану, чтобы не мараться.

— Значит, вы меня отпустите?

— Это как они решат, Алик.

— Кто?

— Свинки мои, — объяснил Горбатый. — Ты умный, но они умнее. Да ты сейчас сам увидишь. Пришло время знакомиться.

Трепыхающегося Алика занесли за ограду и бросили на рыжую унавоженную площадку. Из хлева выпустили десятка два худющих черно-розовых свиней, которые принялись бегать туда-сюда, шевеля рылами. Алик лежал тихо, боясь привлечь к себе внимание.

Одна свинья подошла, подергала его за штанину и вдруг вцепилась хрящеватой пастью в оголившуюся ногу. Алик закричал. Бандиты, покуривавшие вдоль ограды, засмеялись. Горбатый стоял молча и неподвижно, наблюдая за сценой страшными ввалившимися глазами. Сейчас он еще сильнее походил на пациента психиатрической лечебницы.

Так, почти не моргая, досмотрел он представление до конца и покинул площадку не раньше, чем сгрудившиеся свиньи перестали беспокоиться и волноваться, когда где-то в середине их стада начиналось судорожное шевеление.

Геннадий Ильич Карачай проснулся за столом и долго пытался сообразить, где находится и почему. Вспомнив, он поболтал бутылку, стоящую перед ним, убедился, что она наполовину полна, хлебнул и стал искать сигареты. Две обнаруженные пачки были пусты, но на полу валялись рассыпанные сигареты. Их было четыре штуки. Это означало, что выход из квартиры можно отложить на некоторое время. И то хорошо. Покидать дом не хотелось. Он был крепостью. Бункером, где Геннадию Ильичу предстояло провести остаток жизни.

Всякий раз, когда он спускался по лестнице, ему вспоминалось, как он выносил из квартиры Ольгу. Это было нелегким испытанием. И вынос тела, и хождение этим маршрутом, когда приходилось идти в магазин или выбрасывать мусор.

Пуская сигаретный дым, Геннадий Ильич провел рукой по щетине на лице и попробовал вспомнить, какое сегодня число. Не удалось. Он знал только, что Новый год настанет довольно скоро и встречать его придется в полном одиночестве. Или не встречать? Существуют способы…

Геннадий Ильич выпил еще немного чего-то крепкого, встал перед окном и посмотрел в мир. Погода была мерзопакостная. Накануне морозы сменились неожиданной оттепелью, все потекло и поплыло, в отсыревшем воздухе повис туман, оттуда моросило и капало. Тротуары превратились в непроходимые ледяные дорожки. Пешеходам приходилось протаптывать тропы по газонам и обочинам, но новые пути тоже покрывались ледяной коркой, и, простояв у окна несколько минут, можно было увидеть, как кто-нибудь падает. Одни вскакивали и спешили дальше, делая вид, что ничего особенного не произошло. Другие беспомощно ворочались, подобно гигантским жукам, опрокинутым на спину.