Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс.

— Но почему?

— Ах, господин граф, ведь они прекрасно знают: замок принадлежит не им. Они купили его, между нами говоря, за бесценок и чувствуют себя в Мюзийяке чужими. Явись они сюда, никто им даже не поклонится. Антуан — и тот побаивается наших жителей. Они его недолюбливают и не скрывают этого.

— Но…

— Полноте, господин граф! Тут и говорить не о чем! Вас ждут как избавителя. Барон страшится вашего возвращения и сбежит, едва о нем заслышит.

— Благодарю вас, — смущенно проговорил я, растроганный его бесхитростной прямотой. — Но у меня нет ни малейшего желания просто так выгонять этого господина… У него, должно быть, семья…

— Да, жена, дочь, — подтвердил нотариус. — Девушка… говорят, очаровательная. Она иногда прогуливается в парке по вечерам.

— Сколько ей лет?

— Двадцать. Ее зовут Клер.

— Разве дочь виновата в том, что ее отец обогатился, служа Бонапарту? — воскликнул я.

— Разумеется, нет! Но она прекрасно знает о неприязни к нему местных жителей. Думаю, ее это мучает. К ней не раз приглашали врача. Ходят слухи, она вообще со странностями. Печально, не правда ли?

— Может быть, это из-за нее Эрбо живут так замкнуто? — предположил я.

— Нет, господин граф. Они прячутся, потому что наслышаны о той буре враждебности, жертвами которой стали прежние владельцы. Когда замок был куплен в первый раз, его новый хозяин, некто Мерлен, решил покрасоваться перед жителями и приехал к нам в деревню, чем вызвал несказанное возмущение. Он едва спасся от града камней, спрятавшись за своими стенами и рвами. Решаясь выехать за них, он всякий раз видел чучело, повешенное на дубе, с табличкой: «Смерть члену Конвента» . Или вдруг его собаки умирали от яда. Наконец, подавленный страхом и одиночеством, он повесился. Несколько месяцев спустя появился Леон Ле-Дерф. Ему устроили жизнь не лучше. Я не смогу даже перечислить всех его злоключений. Под конец он не выходил без ружья. Все худел, дичал и в конце концов лишился рассудка. Когда его увозили, из экипажа слышалось, как он бьется и завывает. Долгое время замок пустовал. И вот, когда Наполеон отрекся, его купили Эрбо. Должно быть, искали убежища подальше от Парижа, где уже преследовали сторонников императора. Наши жители не стали их трогать, видя, как скромно себя держат новые владельцы. Представьте себе, господин граф, когда им случается выезжать, даже занавески на окнах кареты тщательно задернуты. И силуэта не разглядишь».

— Мне жаль их! — вскричал я. — Следует сейчас же написать им и предложить соответственное возмещение. Я не из числа тех, кто думает лишь о своей корысти. Увы! Я не слишком богат, но нельзя сказать, что совсем уж…

Нотариус воздел руки, словно священник, благословляющий паству.

— Позвольте вам заметить, что вы по-прежнему обладаете немалым состоянием. Мой предшественник, мэтр Керек, весьма искусно вел дела покойного графа де Мюзийяка. И сам я делал все, что в моих силах. Когда-нибудь мы поговорим о состоянии ваших дел подробнее, но имейте в виду, что, каковы бы ни были притязания господина барона, вы уже сейчас можете выкупить замок.

— Благодарение Господу! — воскликнул я. — Да пребудет с вами милость Его! Я напишу им немедля…

Нотариус поклонился, позвонил в колокольчик, призывая секретаря, и приказал ему принести мне чернильницу. Он почел за честь собственноручно очинить мне перо, и я написал письмо, любезнее которого нельзя было и пожелать. Мысль о несчастной девушке, ставшей, подобно мне, жертвой человеческого безумия и превратностей судьбы, не шла у меня из головы. Я предложил сумму, превосходившую все ожидания, однако дал понять, что в случае отказа гнев мой не уступит благородству. В то время как я писал, мэтр Меньян стоял в амбразуре окна, рассеянно глядя на рыночную площадь.

— Я только что видел Антуана, — сказал он мне, когда я присыпал письмо песком. — Это слуга барона, я уже говорил вам о нем. Он приехал за покупками. Полагаю, господин граф, лучше всего передать письмо с ним.

Я кивнул, затем предложил ему прочесть несколько написанных мною строк. Дойдя до указанной в письме суммы, нотариус чуть не подпрыгнул и с сомнением покачал головой.

— Вы необыкновенно великодушны, господин граф, — пробормотал он, — но не думаю, что барону такие доводы покажутся убедительными…

— И все-таки попытаем счастья!

Любезнейший нотариус учтиво проводил меня до самых дверей и указал мне лакея Эрбо, после чего я откланялся. Слуга покупал свечи и пеньку, но я не успел рассмотреть его хорошенько, заметив, что на площади стоит наше старое ландо. При виде его сердце мое неистово забилось: вернувшегося на Итаку Улисса узнал его верный пес. К сожалению, наша верная кобыла давным-давно умерла, и меня встретил только дряхлый экипаж, трогательное свидетельство былой роскоши: время не пощадило и его. Я приблизился. Провел рукой по деревянным дверцам с полустертым гербом — золотым крестом на голубом поле. И вдруг возле кареты, пахнущей кожей и дегтем, увидел графа, моего отца, увидел столь явственно, что вздрогнул и отшатнулся. Но тут же подумал: «Радуйтесь, сын ваш решился исполнить клятву. Ваш прах с почетом перенесут в замок, где вы появились на свет». Тут подошел лакей со множеством пакетов в руках.