Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс.

— Собака поедет со мной.

— Тогда я уеду один.

И Морис пошел спать в комнату для гостей.

На следующее утра Сесиль встала рано, изнуренная бессонной ночью. Она отправилась с собакой на длительную прогулку. Что делать? Она никогда не оставит Летуна. Но когда Морис упрямился всерьез, он до конца настаивал на самом нелепом решении. Если бы она была уверена, совершенно точно уверена, что больше его не любит! Безусловно, она испытывает все большее отвращение к его манерам, отсутствию такта, хвастовству. Но в глубине души?.. Что это значит — в глубине души? Не там ли скрывается малодушие?

Пес рылся в кустах и краешком глаза следил, идет ли Сесиль за ним. Сесиль шла медленно. Через несколько часов ей предстояло сделать выбор, но она еще не знала, какое решение примет будущая, не знакомая ей Сесиль. По дороге она встретила почтальона, который, проходя мимо, поздоровался с ней, затем вернулся.

— У меня есть кое-что для господина Меденака, — сказал он.

— Давайте сюда.

Это была телеграмма. Крупным почерком поперек голубого листа было написано:

«Выехал, не оставив адреса».

Адрес прыгал перед глазами Сесили:

«Франсис де Форланж, 24-бис, бульвар Виктора Гюго, Ницца».

Она ничего не понимала. Она все еще не хотела ничего понимать. Но внутренний голос шептал ей: «Все ясно! Франсис никогда не получал этой телеграммы… И когда он благодарил Мориса, он лгал… Лгал… Он приехал сам… Он уже всё знал…»

Сесиль прислонилась к стволу бука. У нее кружилась голова. Она забыла всё, о чем только что догадывалась. О чем Франсис уже знал?.. О чем он заранее договорился с Морисом?.. Нет! Только не Франсис!.. Он не способен на подлость. Морис — да. Но не Франсис!

Она вернулась в парк. Нет, она точно заболеет… Морис и Франсис обсуждали что-то у крыльца.

— Нет, и не просите, — сказал Морис и пошел по направлению к флигелю.

— Сесиль, — позвал Франсис. — Вы действительно хотите уехать? Вам здесь не нравится?

Он улыбался, намекая на тысячу приятных вещей, и Сесиль медленно комкала в кармане телеграмму, призывая всю свою волю, чтобы не расплакаться. Так это правда? Незаметно для себя она влюбилась в него… потому что он кажется внимательным, искренним, потому что он совсем не похож на Мориса, а теперь…

— Ну взгляните же на меня, Сесиль.

Она опустила голову и побежала догонять мужа. Пес прыгал перед ней, думая, что она хочет поиграть.

— Сесиль!

Ее пронзило какое-то ужасное предчувствие. Голос Франсиса привел ее в ужас. Она остановилась, запыхавшись. Морис мыл свой рено» около конюшен. Он выпрямился, держа в руках мокрую губку.

— Прости, что я был резок вчера вечером, — сказал он. — Если уж ты так дорожишь этой собакой…

Сесиль протянула ему телеграмму.

— Что это?

— Читай.

Он уже прочел. Бросил губку в ведро и вытер руки носовым платком.

— Тем хуже для нас, — сказал он наконец. — Я об этом просто не подумал.

— Может быть, ты все-таки объяснишь мне?

— Прежде всего, я прошу тебя не говорить со мной в таком тоне. Знаешь, в сущности, в этом нет ничего дурного… Если я скрывал от тебя правду, так это по просьбе Жюльена. Я считал, что тебя нужно было ввести в курс дела. Но он об этом и слышать не хотел.

Овчарка смотрела на Мориса, сидя около машины. Он отвел Сесиль к гаражу, как будто боялся, что животное услышит его.

— Поставь себя на место Жюльена, — продолжал он. — Живет человек как пария в замке, который стоит многие миллионы, и не может обосноваться ни в каком другом месте, потому что у него нет денег.

— Нет денег?

— Ну конечно! Тому, кто пользуется чужим имуществом, деньги достаются небольшие. Их хватает лишь на то, чтобы время от времени позволить себе маленькое путешествие». Ну, ты понимаешь, всё это стало бесить Жюльена… Одна лишь мысль занимала его: уехать… обосноваться где-нибудь за границей, очень далеко, раз и навсегда…

— Но… а Франсис?

— Что — Франсис?

— Почему он так быстро приехал?

Морис стал набивать трубку, чтобы не потерять самообладания.

— Наверное, мне не стоило бы тебе все это рассказывать, — заговорил он. — Я вижу, ты ничего не поняла. Франсис де Форланж умер… Да, настоящий Франсис повесился. Он мог, конечно, покончить с собой и в Ницце, поскольку давно знал, что обречен. Так нет же, он пожелал сделать это здесь. Не спрашивай меня почему. По словам Жюльена, это был жалкий тип, который всю жизнь сожалел об утраченном детстве. Он провел в замке свои первые годы, и, кажется, это были единственные счастливые годы в его жизни. Конечно, я рассказываю в самых общих чертах… Короче, Жюльен понял, какую выгоду он сможет извлечь из этой смерти, если поторопится. В деревне ни того, ни другого практически не знали; старый нотариус графини передал свою должность другому. Агерезы уже давно жаждали вернуться к себе в Испанию. Жюльену оставалось только отпустить их… Что касается удостоверения личности, то его он подделывал уже не раз во время оккупации. Так что с этой стороны не было никаких проблем… Что еще ему было нужно?