Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс.

— Если вы нездоровы, господин граф, мы могли бы…

Чудное создание! Я едва не рассказал ей все, и до сих пор не пойму, чту за сомнения меня тогда удержали…

— Здесь слишком сыро, — ответил я, — идемте, идемте…

Не знаю, что мешало мне хотя бы намекнуть на события прошлой ночи. Я страстно желал проникнуть в тайну, но пока что не мог направить разговор так, чтобы мучивший меня вопрос прозвучал естественно. К тому же, волнуемый шорохом шелкового платья Клер, легким прикосновением ее руки, ароматом волос, самим ее присутствием, я чуть ли не утратил дар речи. Мы поднялись на второй этаж замка. Будто сквозь сон я слышал, как нотариус сыплет цифрами и, как мне показалось, о чем-то спорит. Внезапно мы очутились в крошечной комнатке с белеными стенами и скудным убранством.

— Моя комната! — прошептал я.

— Мы обновили ее, — сказала Клер.

Долго я разглядывал узкую железную кровать, осененную белыми крыльями полога; распятие с сухой веточкой букса; секретер, доску которого я откидывал, собираясь писать; и, наконец, в углу, возле окна, выходящего на противоположную стену, — столик с тазом для воды. Я покинул эту спартанскую обитель, отправляясь в изгнание, и опять вернулся сюда, чтобы подвергнуться испытаниям еще более тяжким. Как я мечтал, чтобы миг искреннего доверия, сердечной откровенности принес хоть каплю утешения и надежды моей измученной душе! Но могу ли я доверить истерзавшие меня чувства этому невинному сердцу? Могу ли разделить с ним мои страхи? Наконец, как передам я увиденное — увиденное мной наяву? Я казался себе рыцарем давних времен, зачарованным любовью фей, и, вероятно, ничуть не удивился бы, обернись моя возлюбленная райской птицей или единорогом.

С трудом отогнал я эти глупые мысли и повел Клер к галерее, откуда открывался вид на парк с его величественной сенью, пруд, сад и остов часовни.

— Я думал, — вздохнул я, — мне выпадет иной жребий! И если прежде я желал, чтобы однажды замок стал вновь моим, то теперь жизнь в нем потеряла для меня всякий смысл, пусть даже мы придем к соглашению с вашими родителями. Что говорю я? Именно соглашение и ведет к моему величайшему горю!

— Но почему? Разве…

Я осмелился жестом прервать речь Клер и решился вымолвить:

— Мне будет нестерпимо грустно гулять одному по аллеям, где так часто гуляли вы. Подумайте, все здесь помнит не только меня, но и вас. Лепестки на глади вод напомнят о том, как вы обрывали их. Каждый день вы смотрели на эти камни. И если мои пальцы коснутся спинета, я разбужу музыку, которую вы любили. Ваша тень останется пленницей замка, а я буду пленником вашей тени.

Ее благоуханная рука прижалась к моим губам.

— Молчите! — воскликнула она.

Грудь ее страстно вздымалась, бледность камелий покрыла щеки. Я легко отстранился и покрыл руку девушки поцелуями.

— Клер… Клер… Выслушайте меня. Вы должны меня выслушать. Быть может, решается ваша жизнь и моя… Я не могу жить без вас.

— Довольно, господин граф… Полагаю, мне лучше уйти.

Я не мог так просто расстаться с моей добычей. Слезы набегали на ее прекрасные глаза, а я рассказывал ей о моем детстве, о жизни изгнанника, о своей безнадежной любви. Она уже не решалась меня оттолкнуть, и я, потеряв остаток самообладания, упал на колени, принеся к ее ногам свое имя, замок и состояние, которые некогда поклялся у нее отобрать.

— Нет, — простонала она, — нет… Это невозможно!

— Вы не любите меня?

Она коснулась рукою моих волос.

— Разве я это сказала?

В одно мгновение я был на ногах и привлек ее к себе.

— Так вы меня любите? Я это знал! Чувствовал! Вы меня любите, Клер! Вы станете моей?

— Я никогда не буду никому принадлежать. Мне закрыт этот путь.

— Кем? Вашими родителями?

— О нет! Родители мои не стеснили бы моей свободы.

Я вспомнил ее таинственные слова о враждебности к ней замка и испуганный взгляд барона.

— Клер, в вашей жизни есть тайна, — продолжал настаивать я. — Доверьте ее мне. Я сумею помочь вам.

— Увы! — отвечала она, — эта тайна не моя.

— Вы можете мне доверить самое страшное, самое губительное. Вам угрожает какой-то враг?

— И вы против него бессильны.

— Где он? В этом замке?

Она прижала руки к груди и испуганно оглянулась.

— Он во мне… Я часто прошу себе смерти. Как Мерлен, как Ле-Дерф! Иногда мне чудится, что желание мое исполнится, и тогда я узнаю, что такое мир и покой, и еще…

— Клер, дорогая, успокойтесь! Мне больно видеть ваше смятение. Вы со мной, вы в безопасности. Потом вы мне все объясните…