Владимир Першанин - Мы умрем в один день

Николай растерянно заулыбался.

— Ну вот, теперь тебе ста тысяч для нее жалко стало…

— Коля, не виляй. Дело не в ста тысячах, нам хватит досыта нажраться и своих денег. Ты хоть представляешь, куда мы лезем! Знаешь сколько у нас шансов не вернуться? Полста. Фифти-фифти!

— Да ладно, хватит пугать…

Он продолжал с усилием улыбаться.

— Коля, я мужик, и то мне не по себе становится, как вспомню, куда нам плыть придется. Ты хоть раз видел шторм в Ледовитом океане? Светит солнце, а через полчаса сплошная мгла и пятиметровые волны. Когда опускается туман, можно в лепешку расшибиться о льдину и не успеть ее увидеть! А знаешь, какая там температура воды?

— Ну, хватит, — занервничал Ашухин, — хватит пугать…

— В этой водичке даже летом человек выдерживает не больше пяти минут. Потом останавливается сердце.

— Она сама решила ехать. И потом… я тебе не хотел говорить, чтобы не причинять лишнюю боль… Но мы с Зоей встречаемся и собираемся пожениться.

Вот это для меня стало действительно неожиданностью! Впрочем, я мог предвидеть… Ашухин почти ничего не делал просто так. Во всех его поступках был смысл. Просто тогда я его слишком плохо знал.

А подготовка наша затянулась еще на месяц. Лишь в конце июля мы наконец погрузились в поезд и, оставив все дела фирмы на безотказного Толю Букаева, отбыли на север.

Индерма — поселок без улиц. Три десятка домов раскиданы как попало, кучками и поодиночке по берегам извилистой узкой бухты. Дома старые, рублены из почерневших сосновых плах, на дощатых крышах толстый слой ядовито-зеленого мха. Часть домов заброшена, окна и двери забиты, и мох сползает по стенам к заросшим травой тропинкам.

Водитель попутного «УАЗа», конопатый широконосый парень, высадил нас прямо перед домом Выргу. Я отсчитал ему сотню. Парень подумав, покрутив широким носом, вернул мне четыре десятки.

— Хватит и шестидесяти. По пятнадцать с человека…

Зоя удивленно посмотрела на меня. Я пожал плечами. Это север. В наших южных краях такого не дождешься.

Нам повезло. Старик Выргу Ласей, оказался на месте. Сутулый, с морщинистым худым лицом, он расплылся в улыбке, оглядывая нашу компанию.

— Ба, Виктор! Давно не виделись. Здравствуй!

Он тряс ладонь обеими руками.

— Заходите в дом!

Я познакомил Ласея с остальными, и он по очереди жал всем руки. Через час ночи, сквозь небольшие окна пробивался бледный свет спрятавшегося за горой солнца. Через час или два оно вынырнет на склоне и снова пойдет по кругу над морем. В начале августа в здешних местах еще светло почти круглые сутки.

В доме было натоплено. На столе стояли тарелки со свежепросоленной сельдью, вяленой горбушей и красной икрой в глубокой глиняной миске.

— Быть добру! — Ласей поднял зеленый стаканчик с водкой. — Молодец, что не забыл, наведываешься!

Мы дружно черпали ложками икру. Нечасто приходится так роскошно закусывать. Ласей подцепил соленый гриб и пожевав его отложил вилку в сторону. Я знал, что деликатный старик не полезет ни с какими расспросами и поторопился сам рассказать о цели приезда. По крайней мере, Ласею будет что ответить соседям, если те начнут любопытствовать.

— Это мои друзья — журналисты, Николай и Зоя, — рассказывал я старику. — У них задание написать статью и сделать фотоснимки северных островов. Ну там животный мир, природа.

— Какой журнал-то? — простодушно уточнил Выргу. — «Вокруг света»?

— Да, и нет… Научный, «Природа и человек» называется, — продолжал плести я. — А меня, значит, попросили сопроводить их.

— Ну-ну, — улыбаясь щербатым ртом, соглашался старик. — Хорошее дело.

— Нам нужна лодка и проводник. Ты как смотришь, Ласей Егорович, насчет того, чтобы с нами прогуляться?

— Можно, — подумав отозвался старик, — хозяйства у меня никакого, дверь закрыл да поехали.

— Ну и хорошо.

Я облегченно вздохнул. По крайней мере одна проблема была решена.

Ласея Егоровича Выргу, бывшего лесоруба, жизнь потрепала крепко. Воевал, попал в плен, а когда вернулся домой, там его не ждали. Жена сошлась с мастером лесоучастка, а выросшие без отца дети Ласея не узнавали, пугаясь чужого, худого как скелет дядьки. С мастером у жены особой любви не было. Когда Ласей пообещал все простить, она к нему вернулась. Но толку из этого не вышло, только промучались. Выргу подвыпив начинал гонять жену, а однажды в порыве злости пырнул ножом мастера, имевшего неосторожность проходить мимо его дома. Мастер выжил, а Ласей получил пять лет. В лагере под Свердловском нагляделся такого, чего и представить не мог в лагерях немецких. Видел как играют в карты на чужую человеческую жизнь, как роются и жрут на помойках дерьмо опустившиеся обреченные люди. Был сам жестоко бит и не раз ограблен уголовниками, заработал туберкулез, почему-то не умер и освободился по известной амнистии пятьдесят третьего года.