Владимир Першанин - Мы умрем в один день

— Кому лучше? Тебе?

— И тебе тоже. Не уговаривай меня, я уже все решила.

— Куда ты собралась?

— Это не важно. Адрес и телефон твоей мамы у меня есть. Если что, я тебя найду.

— Найду… — как эхо повторил я. — Лариска, может, не надо? Мы же остались вдвоем…

— Нет. Прости, мне надо бежать. Уже идет регистрация.

Она поцеловала меня в губы, на мгновение прижалась всем телом и побежала к летному полю. Я бросился за ней, но через десяток шагов остановился. Бежать было бессмысленно.

Серое небо, тоскливый ноябрьский вечер. Все прошло. Я привыкаю к другой жизни. На родине, откуда уехал много лет назад.

Все эти месяцы я ждал от нее звонка или письма. Но писем не было. А если и звонили, то совсем другие люди, и я почти перестал подходить к телефону. Но что-то подсказывало мне, у нас с этой женщиной еще не все кончено. Мы слишком многое пережили вместе, а сейчас остались одни, каждый сам с собой. Впереди бесконечно долгая зима. Человек не может оставаться в ней один… Я закуриваю и смотрю в окно, по которому стекают струйки дождя. Уже ночь…

Телефонный звонок гремит в тишине словно автоматная очередь из прошлого. Никто в селе не звонит нам с мамой так поздно. Я, опрокидывая стулья, бегу к аппарату, боясь только одного, что сейчас оборвется тонкая ниточка надежды.

— Алло, алло!

— Это я, здравствуй…

1993 г.

Это был старый автомат АК-47, один из первых послевоенных образцов, с рукояткой, перемотанной синей изолентой, и следами ржавчины на верхней части кожуха. Человек выщелкнул магазин и подвигал затвор. Жирно смазанный ружейным маслом он исправно скользил по пазам, удерживаемый тугой пружиной. Человек протер рукавом верхний патрон, которого мог коснуться пальцем, и вставил магазин на место. Второй, запасной, был заткнут за пояс.

Человек находился здесь уже несколько часов. Солнце приближалось к зениту, и густой знойный воздух струился над глинистой дорогой. Ею пользовались редко: за все время проскочил лишь молоковоз, торопившийся в город, пока не скисло молоко, и старенький «ГАЗик» с высокими дощатыми бортами. Человек замирал, провожая взглядом машины, а потом долго тер мокрые ладони.

Машина, которую он ждал, появилась неожиданно. Светлый «Жигуленок — семерка» с никелированными обводами тащил за собой хвост рыжей глинистой пыли. Дорога делала здесь поворот, огибая болотистую низину, и машина, как и рассчитывал человек с автоматом, сбавила скорость. Росший раскидистый куст таволги надежно прикрывал его со стороны дороги. Опираясь на колено и держа взведенный автомат на весу, человек ждал, когда «жигуленок» поравняется с ним. Много раз представляя, вновь и вновь проигрывая этот момент, он боялся, что его подведут нервы, трясущиеся руки или просто он не выдержит и убежит в последнюю минуту.

Но происходило совсем иначе. Переживания и страхи последних дней, видения тюремных решеток и рук, тянущихся к горлу, бесследно исчезли. Он был почти спокоен, когда ловил кольцевой мушкой отсвечивающее фиолетовыми бликами лобовое стекло «жигуленка». Водитель был с его стороны, он тоже это рассчитал. Запоздало мелькнуло — лишь бы не появилась еще одна машина…

Очередь ударила резко, забивая звуком уши — словно рвали толстое полотно. Голову водителя дернуло вбок и одновременно повело в сторону машину. Поднявшись в рост, он продолжал стрелять, потом довернул ствол, захватывая пульсирующими вспышками второго человека в голубом батнике, сидевшего на переднем сидении, рядом с водителем. «Жигуленок», виляя, влез на обочину. Из пробитого радиатора струйками вырывался пар. Голубой батник, открыв дверцу, вывалился наружу. Пули с визгом зарикошетили от каменно-твердой глины. Он вскочил и побежал, отчаянно кидая тело из стороны в сторону. Левая рука бессильно болталась вдоль туловища, батник и светло-кремовые джинсы были забрызганы кровью. На бегу он оглянулся, и человек с автоматом на секунду встретился взглядом с его расширенными от боли и ужаса глазами. Пули впечатались в батник бордовыми влажными пятнами. Мужчину кинуло вперед, секунду он пытался удержать равновесие, потом тяжело, всем телом, ударился о землю.

Человек с автоматом подскочил к лежавшему. Приставив ствол к затылку, нажал на спуск. Сухо щелкнул боек — кончились патроны. Человек выдернул магазин. Его трясло крупной дрожью, пустой магазин вывалился из рук. Он нагнулся, подбирая его, и вновь встретился глазами с мутнеющим, но все еще полным животного ужаса взглядом тяжело раненного. Зарядив автомат, он отступил на шаг и выпустил очередь в голову лежавшему.