Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

Ну вот и третий этаж, нужная дверь. Кауров медлил.

— Чего же ты? — рыжий Павел сам нажал на звонок. Почти сразу послышались легкие шаги.

— Кто там? — спросил тихий женский голос. Геннадий сглотнул слюну:

— Это я…

Глупее реплики нельзя было придумать. Кауров спохватился.

— Простите! Я, я… насчет Лазаря Черного. Я нашел в стене фотографию вашей матери…

Дверь отворилась. На пороге стояла женщина в домашнем халате. Каурова сразу же притянули ее глаза. Они были посажены так глубоко, что казались двумя маленькими колодцами, в каждом из которых отражалось по голубой луне. Мария Анисимова так смотрела на Каурова, что ему на миг почудилось, будто он падает в эти колодцы. Женщина выглядела моложе своих 72 лет. Она не имела сходства ни с Дарьюшкой, ни с братьями Рогачевыми. А вот с Геннадием, странное дело, у нее что-то общее было.

— Повторите, пожалуйста, что вы сказали, — обратилась женщина к нему.

— Я Кауров Геннадий. Но вам моя фамилия, наверное, ни о чем не говорит…

— Почему же, говорит. Продолжайте.

Геннадий рассказал про содержимое тайника, и с каждым его словом две луны в глазах женщины становились все ярче.

— Проходите. Я верила, что однажды это случится. А вы кто такой?

Последний вопрос был адресован рыжему Павлу.

— Это мой помощник. Из станицы Островской. Без него я бы в жизни вас не нашел, — отрекомендовал Кауров своего спутника.

— Из Островской? Как ваша фамилия?

— Остроухов, — рыжий мужик впервые за весь вечер выглядел смущенным.

— Не слыхала такой фамилии.

Не снимая обувь, они прошли вслед за хозяйкой в единственную комнату. В ней было много цветов и растений в вазах, горшочках и кадках, от чего помещение напоминало маленький садик. Дочь Дарьюшки предложила Геннадию сесть в кресло возле торшера, Павла разместила на диване, а самой себе пододвинула стул. Потом она извлекла из серванта большую фотографию в картонной рамке и протянула Каурову. На снимке было увеличенное молодое улыбающееся лицо Дарьюшки крупным планом, но Геннадий сразу же перевел взгляд на другое, маленькое фото, вставленное в прорезь рамки. Он узнал снимок и человека на нем. Без сомнения, это была вторая половинка фотографии, найденной им в тайнике. На него смотрел молодой дед Аким! Он был без бороды и усов, но зато у него торчал из-под фуражки красивый высокий чуб. Дедушка стоял, подбоченясь, гордо выпятив грудь, положив ладонь на эфес шашки — точь-в-точь, как казаки на снимках в школьном музее станицы Островской. Вот только фуражка и гимнастерка были ему великоваты. Художник Артемий Тарасов не обманул. Молодой дед Аким имел явное сходство с портретом, лежавшим у Каурова органайзере.

«Ну вот и все!» — мелькнуло у него в голове.

— Это мой дед — Аким Кауров! — вынес Геннадий вслух свой вердикт.

— Это Лазарь Черный, — поправила его Мария Анисимова. — Дай я тебя обниму, родственничек.

Геннадий встал с кресла и неуклюже подсунулся под объятия женщины. Ему было очень неловко. Ведь он-то знал, что никаким ее родственником, скорее всего, не является. И рыжий мужик тоже знал. Они с Кауровым обменялись взглядами. Геннадий пожалел, что слишком много рассказал случайному спутнику. Ладно бы он один был в курсе того, что Мария Анисимова — вероятно, плод не выстраданной любви, а группового изнасилования, что она дочь не Лазаря, а кого-то из его врагов. Это тайное знание наполняло бы встречу с ней возвышенной болью. Но присутствие третьего лица делало ее двусмысленной, почти неприличной. Да еще вдобавок Павел совсем не к месту подал голос со своего дивана:

— А про братьев Рогачевых вам известно что-нибудь?

Геннадий метнул в рыжего предупреждающий взгляд. Мария Анисимова достала платочек. После объятий с Геннадием ее глаза-колодцы были полны слез, и женщина принялась их промокать.

— Рогачевы в 20-е годы в станице Островской всем заправляли. Но потом папа приехал и их порешил, — ответила она на вопрос и всхлипнула. — К маме на хутор Гурин после этого милиционеры наведывались, выясняли, не встречалась ли она с Лазарем Черным, не заезжал ли он к ней. Она сказала, что не заезжал, но за весточку о нем их поблагодарила. Милиционеры хотели уже везти маму в Даниловку на допрос, но тут дядя ее Антип Федорович вступился, он коммунист был заслуженный и председатель гуринского колхоза «Путь Сталина». Не отдал племянницу милиционерам, поручился за нее и за то, что не приходил Лазарь Черный на хутор…

— Вы уверены, что это Лазарь Рогачевых убил? — решил уточнить Геннадий.