Анатолий Ковалев - Гробовщик

— Бр-р! Ни фига себе! Это что же? Скоро приедем? Пять часов осталось? Сколько же я спал? Он долго считал про себя, видно, похмелье давало себя знать. Наконец подвел ошеломляющий итог: — Семнадцать часов! Охренеть! У меня ведь со сном проблемы, Юрик, — вспомнил он имя соседа. — Серьезные проблемы, понимаешь?

— Понимаю, — спокойно ответил тот, — поэтому я и дал тебе вчера снотворное.

Бродяга вытаращил водянистые глаза..

— Я подумал, все равно не уснешь. Работы много. Нервы на пределе. Почему бы не помочь. Ведь ты мне помог избавиться от этих казанских ребят. А я тебе — от бессонницы.

— Ну, ты даешь!

— Кстати, в чайнике огуречный рассол. Выпей!

— А рассол откуда?

— Проводница испугалась, что у нее протухнет банка с огурцами, и все утро раздавала пассажирам огурцы. Я у нее выпросил для тебя рассол.

— Ну, ты даешь! — не переставал удивляться Валера. Он жадно присосался к носику фарфорового чайника. Но тут же поперхнулся, когда услышал:

— Стилет свой можешь не искать. Он у меня.

— Ты что же, гнида, по карманам шарил?

— Во-первых, стилет лежал не в кармане, а под казенной подушкой, а во-вторых, ты ведь называешь это работой. Считай, что я его одолжил у тебя на время. Кстати, твой кошелек и паспорт при этом не пострадали.

Оскорбленный Валера соскочил с полки с перекошенной физиономией, сжав кулаки. Он явно не собирался заниматься утренней зарядкой, хотя присесть все же пришлось, после того как сосед вскинул ногу и угодил ему в пах.

— Я тебе не советую делать лишние движения, если хочешь увидеть жену и детей. — Критик подтвердил свои слова направленным на Валеру дулом пистолета «Макаров».

— Та-ак, — протянул бродяга, возвращаясь на полку под номером пятнадцать. — Как же я тебя не раскусил сразу? Прикинулся интеллигентом! Напялил очки!

— А ты и купился. Правда? Зато я сразу понял, с кем имею дело. Уж больно ты дергался, Лера. Тебе бы в санаторий съездить. Нервы полечить. Но твои хозяева вряд ли о тебе позаботятся. Не дадут профсоюзной путевки. Нет, не дадут.

— Что ты несешь? Какие хозяева? Это ты в моем паспорте вычитал или в своей сраной книге?

— У тебя на лбу написано.

— Что?

— Что ты шестерка!

— Немного же ты вычитал с моего лба, — усмехнулся Валера.

— Немного? Как знать. Позавчера в Москве убили чеченского авторитета, по кличке Пентиум. Я знал этого малого. Компьютерная душа! Дикий-дикий, а в этих ящиках, набитых электронными мозгами, разбирался будь здоров…

Попутчик явно переусердствовал с утренней зарядкой и время от времени вытирал полотенцем лысину.

— Не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь? — хмыкнул он. — Какое мне дело до твоего чеченца?

— Ты выдал себя с первых минут нашего знакомства, когда увидел в окне мою девушку. Ты испугался. Ты принял ее за чеченку. Ты думал, она тебя караулит. И злые чечены вот-вот ворвутся в купе! Ты здорово пересрался, Лера, в тот момент!

— Это все твои доказательства? Может, я чеченцев с рожденья боюсь? Может, я с ними воевал?

— Не звезди, дорогуша! Ты не воевал! Такие, как ты, не воюют! Кстати, что у тебя с паспортом? Почему он так сильно обгрызен?

— Крысы, сэр, — нервно засмеялся Валера.

— Так я и думал. Ночь пришлось провести в подвале. Профессиональные киллеры так и поступают.

— Чушь несешь! Это только твои догадки! Доказательств у тебя нет!

— Неужели? — Юра сунул в рот сигарету, но не зажег ее. — Когда я накануне отъезда узнал о гибели Пентиума, мне пришла в голову интересная мысль. Правда, не очень свежая. А что, если чеченца замочил кто-то из моих земляков? Ведь Пентиум несколько лет прожил в нашем родном городе. И был он не слишком миролюбив. Успел насолить многим. И не успел я это как следует обдумать, как встретил земляка, то есть тебя.

— Ты с таким же успехом мог заглянуть в соседнее купе. И тоже бы не ошибся. Там наверняка едет твой земляк.

— Разумеется, — продолжал Юра, — но у того, у другого, нет под подушкой стилета с золотой рукояткой и выложенной бриллиантами буквой «П». Пентиум любил им хвастаться. Люди с Кавказа вообще не равнодушны к таким вещам. А тебе, Лера, хозяин надерет задницу, если узнает! Это не по правилам. Мародерство — не твое ремесло, хотя, я вижу, ты никакой работой не гнушаешься.

В нависшем тягостном молчании стал отчетливей стук колес. За окном стемнело. Над Юриной полкой горел тусклый ночник. Это был единственный источник света в их купе.

— Кто ты? — шепотом спросил Валера.

— Не важно.