Анатолий Ковалев - Гробовщик

Поднимаясь с бульдожкой в лифте, Геннадий сказал себе: «Что ж, придется уступить. Явился же я сюда по первому ее звонку! Зачем же упрямиться? Сам виноват! Ох, уж этот неизжитый комплекс вины!»

— Остыл маленько? — встретила она его улыбкой.

— Давай выкладывай, что там у тебя? И поскорее. Мне надо ехать в ЗАГС.

— Скорее не получится. А ехать тебе никуда не надо. Оформление разводов там по понедельникам, один день в неделю. Ясно?

— Ты все за меня продумала? Если так здорово соображаешь, зачем тебе моя помощь?

— Подожди, обо всем по порядку.

Она налила в чашки кофе, а в стопки коньяк. Она поставила блюдо с гренками и задымила сигаретой.

— Очень запутанное дело. Следствие ведется уже полгода. Результатов никаких.

— Хорошее начало, — заметил Балуев. — Правда, не очень оригинальное. Что за дело? Почему ты тянешь? — Он заподозрил неладное.

— Ты о нем слышал. Не мог не слышать. Убийство Христофора Карпиди в августе прошлого года.

Она произнесла это с трудом, делая паузы после каждого слова. Потом сделала глубокую затяжку и, склонив голову, выпустила густую струю дыма.

Геннадий сидел, замерев, не моргая, и только пришедшие в движение желваки отличали его от соцреалистической скульптуры.

— И ради этого ты звонила мне в Москву?

— Ты удивлен, правда?

— Ты, может быть, и сошла с ума, но я-то в здравом рассудке!

— Я знаю, что ты скажешь дальше. Поликарп — наш извечный враг. Мы все из кожи вон лезли, чтобы ослабить его влияние в городе…

— Вот и прекрасно! Ты освобождаешь меня от дальнейших объяснений, и мне не надо тратить лишних слов, чтобы отказаться от твоего предложения!

— Послушай!

— Ничего не хочу слушать! Какое мне дело до сына Гробовщика? Я тебя не понимаю!

— Гена, ты не прав! — взорвалась она.

— Ты еще никогда на меня не кричала. Власть тебя портит, Света.

— Ты даже не хочешь меня выслушать! Что тебя портит, мой дорогой? Столичная жизнь? Третьяковская галерея? Сотби?

— Отчего же не выслушать? Валяй. — Он залпом выпил коньяк и хрустнул гренкой.

— Во-первых, вот уже скоро год, как ты отошел от дел, и поэтому не можешь считать Поликарпа своим врагом. Как я полагаю, тебе лично он ничего плохого не сделал!

— Замечательное вступление! Гитлер, как ты полагаешь, мне тоже ничего худого не сделал!

— С тобой невозможно разговаривать!

— И что же во-вторых?

Она видела, как он завелся, и решила пойти в обход. «Нормальные герои всегда идут в обход!» — любимая песенка детства. В ней заключена вся мудрость компромисса.

— Хорошо, давай оставим в покое Поликарпа.

— С удовольствием!

— Поговорим о Христофоре. Парень стал жертвой чьей-то игры…

— Послушай, — снова перебил ее Геннадий, — у Карпиди на совести столько жертв! Это обыкновенная месть. Ведь дураку ясно!

— В том-то и дело, что ни черта не ясно!

— Я думаю, это гнев богов. Кто-то доложил Зевсу о нашем хитромудром греке и о делах его. И великий громовержец придумал ему наказание!

— Давай серьезно, — попросила Светлана.

— Давай, — согласился Балуев. — Какой у тебя интерес в этом деле?

Вопрос застал ее врасплох. После некоторого замешательства, она ответила вопросом:

— Это так важно?

— Без твоего интереса я не возьмусь за расследование.

— Ладно, скажу. — Голос ее дрожал от напряжения. — В городе появилась новая сила. Я хочу знать, кто за этим стоит?

— Я тебе не верю, — покачал головой Балуев. — Ты слишком крепко сидишь в своем депутатском кресле, чтобы взволноваться от появления в городе новых бандитов. Ради этого ты не стала бы меня беспокоить.

— Ты прав, но истинную причину я пока сказать не могу. Потом когда-нибудь, — пообещала Светлана.

Несколько минут они сидели молча. Балуев нервно барабанил пальцами по столу. Хозяйка мыла посуду.

— Ответь мне, только честно. Ты как-нибудь связана с Поликарпом?

— Нет.

— И он не знает о том, что ты хочешь вести самостоятельное расследование?

— Нет.

— Ничего не понимаю!

— Не ломай голову. Со временем все узнаешь.

— А если кто-нибудь проведает и доложит Поликарпу о моих потугах? Что тогда?

— Будем думать вместе.

— Может оказаться поздно. Я теперь принадлежу только себе. Влиятельный дяденька Мишкольц за меня не заступится. Ты хоть понимаешь, в какое болото собираешься меня затянуть?

— Будем считать, что ты работаешь на меня. А я теперь не менее влиятельна, чем дяденька Мишкольц. Как тебе такой вариант?

— Надо подумать.