Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

— Он сказал, что я тупой фашист.

— Это слышит любой полицейский несколько раз в неделю. Меня уже сотни людей называли фашистом, гестаповцем и еще гораздо хуже, однако я из-за этого никого не убил.

— Он сидел напротив меня и все время повторял, что я тупой фашист, тупой фашист, тьфу. Он вообще больше ничего не говорил. А потом он начал петь.

— Петь?

— Да, чтобы поиздеваться и разозлить меня. Песни про Гитлера.

— Ага. А ты дал ему для этого какой-то повод?

— Я сказал, что моя мама была немка. Но это было до того.

— До того как вы начали пить?

— Да… Я сказал лишь, что не имеет значения, кто у человека мама.

— И когда он хотел пойти в кухню, ты схватил бутылку и ударил его сзади по голове?

— Да…

— Он упал?

— Как подкошенный. У него потекла кровь. И я сказал: ты нацистская свинья, я сейчас покажу тебе.

— И ты продолжил избивать его?

— Я… я испугался. Он был сильнее меня и… Вы не понимаете… все словно кружится вокруг, все видится в красном цвете… Я вообще не соображал, что, собственно, делаю.

У него затряслись плечи.

— Пока достаточно, — сказал Колльберг и выключил магнитофон. — Покормите его и спросите у доктора, можно ли дать ему какое-нибудь снотворное.

Полицейский у двери медленно встал, надел фуражку, взял убийцу за руку и вывел из кабинета.

— Ну, пока. Увидимся завтра, — рассеянно бросил Колльберг.

И так же механически записал на листе бумаги, лежащем перед ним: признание сопровождалось плачем.

— Приятный молодой человек, — сказал он.

— Пять раз осужден за преступления, связанные с насилием, — сухо произнес Меландер. — И каждый раз упорно все отрицал. Я очень хорошо его помню.

— Ты настоящая живая картотека, — заметил Колльберг.

Он тяжело встал и устремил взгляд на Мартина Бека.

— Что ты здесь, собственно, делаешь? — спросил он. — Собирайся и уезжай в отпуск, а заботы о преступности в нижних слоях общества переложи на нас. Куда ты, собственно, намерен поехать? На острова?

Мартин Бек кивнул.

— Ты прекрасно поступаешь, — сказал Колльберг. — Наш брат сперва отправляется в Мамаю и там поджаривается. Потом возвращается домой и здесь варится. Жизнь — нелегкая штука. А телефон там есть, а?

— Нет.

— Сенсация. Ну, я иду принимать душ. А тебе лучше исчезнуть как можно скорее.

Мартин Бек задумался. У предложения Колльберга решительно были свои преимущества. Кроме всего прочего, ему удалось бы уехать на день раньше. Он пожал плечами.

— Хорошо, в таком случае, я ухожу. Пока, ребята. Увидимся через месяц.

Отпуска у большинства людей уже закончились, и раскаленные августовские улицы Стокгольма снова начали заполнять неудачники, проведшие дождливый июль в палатках, кемпинговых прицепчиках и пансионатах. В последнее время метро снова было набито битком, однако на этот раз Мартин Бек ехал посреди рабочего дня и оказался в вагоне почти в одиночестве. Он сидел у окна, смотрел на пыльные зеленые листья снаружи и радовался, что у него тоже наконец-то начинается отпуск.

Его семья уже почти целый месяц отдыхала на островах. В этом году им повезло, так как удалось поселиться в домике, стоящем особняком на маленьком островке посреди архипелага в морском заливе к востоку от Стокгольма. Домик принадлежал какой-то дальней родственнице его жены, а поскольку родственница уехала на лето за границу, они могли оставаться в нем до начала школьного учебного года.

Мартин Бек вошел в пустую квартиру, сразу же направился в кухню, достал из холодильника бутылку пива, выключил холодильник и положил формочку со льдом в мойку. Он выпил пива, не отходя от мойки, и взял бутылку с собой в спальню. Разделся и в нижнем белье вышел на балкон. Уселся на солнышке, положил ноги на перила, и медленно допил остаток пива из бутылки. Жара стояла почти невыносимая, и, опорожнив бутылку, он встал и вернулся в относительную прохладу квартиры.

Он взглянул на часы. Пароход отплывает через два часа. Островок находился в центральной части архипелага, и сообщение с городом обеспечивал один из последних, доживающих свой век, пароходиков. Мартин Бек считал, что во всем отпуске это наибольший выигрыш.

Он пошел в кухню и поставил пивную бутылку на пол в кладовке. Он уже отнес туда все, что могло испортиться, и на всякий случай еще раз осмотрел кладовку, не забыл ли чего, а потом закрыл дверь. Вытер воду, натекшую из холодильника, еще раз оглядел кухню и пошел в спальню укладывать багаж.