Елена Грушко: Следствие поручено мне. Повести о милиции

Всем группам, занятым преследованием преступников по сберкассе

Обращаем внимание на то, что один из преступников ранен стеклом в лицо. Оповестить приемные пункты всех больниц. Об обращении граждан с характерным ранением лица сообщать немедленно.

Главное — не упустить время. Надо надеяться, что преступников задержат в непосредственной близости от сберкассы, но полной уверенности нельзя поддаваться. Если у нападавших была машина, за эти минуты они могли отъехать далеко от места преступления. Или наоборот — притаиться в ближайшем подъезде. Или даже в квартире. Кто знает, насколько они серьезно подготовлены. Может быть, это жители ближайших домов. А может быть, и это скорее всего, попытаются скрыться на вокзале. Ведь он рядом, через дорогу.

Преступник верит в свою удачливость, надеется перехитрить, опередить десяток-другой милиционеров, идущих по его следу. Но своими действиями он противопоставил себя не только милиции, не только сотням специалистов, каждый из которых по уму, по жизненному опыту, по духовной зрелости значительно сильнее его, но и обществу, всему укладу нашей жизни.

На каждой из тысячи его дорог не найти ему надежного пристанища.

Почти физически Холод чувствовал, как наэлектризовалась сейчас атмосфера в городе. На всех возможных местах появления преступников внимание милицейской службы удесятерилось.

И так же, почти физически, Холод ощущал, как текут, убегают драгоценные минуты, а желанного сообщения о задержании не поступает. То мгновение, которое давало надежный и верный успех, уходит с каждой минутой.

«Сигнализация не сработала. Случайность или нет? Телефон не сработал. Почему? Или девушки лгут, оправдывая свою оплошность. Или — это след? Ведь сержант Даниленко проверил и сигнализацию, и телефон буквально через минуты после преступления. Они работали! Когда же их отремонтировали? И кто? Не преступники же. А почему бы и нет?..»

Шел второй час после совершения преступления. Ни одной зацепки, с которой можно было бы продолжать расследование, за это время не появилось. Ровно бьется пульс вечернего города, но где-то, в какой-то точке его должен будет появиться всплеск. И этот всплеск нельзя пропустить. Иголку в стоге сена, по математическим выкладкам, отыскать куда легче, чем выявить из полумиллиона жителей одного, причастного к ограблению. Но преступник — не иголка. Он оставляет следы. У него есть прошлое, будущее. Он живет. Он движется, значит, он не неуловим.

«Мгновенный захват не удался. Ну что же, приступим к планомерному поиску», — подумал Холод, а вслух сказал:

— Начальников служб прошу на совещание.

— Картина в общих чертах, видимо, каждому ясна. Надо всем нам ответить на один-единственный вопрос: где сейчас преступники. И ответить побыстрее.

Холод сказал это легко и почти весело. Этой легкостью ему хотелось зажечь чувство уверенности в подчиненных. Егоров, Друганов, Кузьмин, Ветров — опытные работники. Но прежде всего они — люди, и от того, с каким настроением примутся за дело, зависело многое. Оружие, похищенные деньги, отсутствие хотя бы каких-нибудь улик — всю сложность происшествия каждый из них понимал достаточно хорошо. Об ответственности им напоминать не приходилось, а вот вдохновить, поделиться уверенностью…

Предстояла важная часть операции — выбор вариантов, по которым надо вести следствие. Их не должно быть слишком много, но в то же время они должны включить в себя единственно верный вариант. Требовалось большое воображение, потому что по тем скудным фактам, которыми они располагали, надо было представить себе картину преступления, облик грабителей и в какой-то мере указать место их укрытия.

Ошибешься, выскажешь неверное предположение — никто тебя не осудит. Все в такой же тьме, все в таком же неведении. Но моральный страх — повести следствие по ложной нити, заставить напрасно работать сотни людей — сковывает волю.

Холод вдруг вспомнил дело по поджогу. Это было несколько лет назад, на другом конце страны, где он тогда работал. Среди бела дня вдруг вспыхнул и дотла сгорел частный дом.

Никто из жильцов не успел выбежать. Вот такое же тягостное молчание царило на совещании, когда отрабатывались возможные варианты. В доме хранилось горючее? Допустим. Но зачем семье, где нет транспорт та, горючее? От чего оно загорелось? Поджог? Кто, как, с какой целью? Тогда единственно верным следом оказался чудом уцелевший кусок фанеры, на котором криминалисты восстановили всего три буквы «.Р..ЗЕ», В вариант поиска по этим трем буквам мало кто верил. Мало ли от кого и когда могла прибыть посылка в дом. Но раз крышка уцелела, значит, она была отброшена, иначе бы она сгорела полностью. А раз отброшена, значит, оказалась в непосредственной близости от места вспышки. Почему вспышки? А потому, что если бы случилось возгорание от печки или электропроводки, наверняка кто-то бы успел выскочить. Итого: посылка имела непосредственное отношение к беде.