Владимир Першанин - Лабиринт [Авторский сборник]

— Ты только ничего не говори папе, — просила Катя. — Он начнет думать всякие вещи про тебя. А я ведь сама виновата.

— Перестань, все нормально.

— Я дура, — плакала Катя. — Не подумала ни о тебе, ни о Насте. Я ведь вас обоих очень люблю. А ты?

— Конечно.

Я обманывал ее. Я не испытывал любви ни к Насте, ни к этой некрасиво всклокоченной женщине. Я вдруг вспомнил чувство, которое испытал, подумав, что жена умерла. Это было облегчение.

Шли недели. В моей жизни ничего не менялось. Но мысль о смерти жены все чаще приходила в голову. Я представлял, как она гибнет в автомобильной аварии, травится (уже по-настоящему) таблетками или даже стреляется из пистолета. Я стою возле ее гроба, и все мне сочувствуют. И вот я свободен. Как это ни подло звучит, но весь мир у моих ног. Мне никто не мешает жить…

Может, самым лучшим выходом был бы развод, но я хорошо представлял, что произойдет. С Катей начнется истерика, тут же появится тесть и прикажет мне не дурить.

— Голым на улицу хочешь вылететь?

И выкинет меня голым, в чем я не сомневался.

Тесть был из породы жестких, беспощадных к людям дельцов. Стоило только увидеть его охрану! Здоровенные «быки» с квадратными затылками и мощными кулаками смотрели на меня, как на пустое место. Я был для них никем. Скажут «фас» — разорвут любого на клочки. В том числе и меня.

Командовал ими отставной генерал-контрразведчик. Он напоминал умного бульдога. Толстый, со свисающими багровыми щеками и небольшими свиными глазками, генерал постоянно находился рядом с хозяином. По слухам, он не раз устранял людей, мешавших тестю.

Однажды я сам видел, как охранники выволокли из «Волги» и били какого-то человека. Мне кажется, им было все равно, убьют они или покалечат свою жертву. Человека безжалостно молотили ногами и дубинками. Все это происходило на глазах у людей, и никому не было дела до происходящего. Потом они пробили ломиком бензобак, подожгли машину и уехали. Закопченные остатки «Волги» оставались на улице еще дня три. Потом их подцепили краном и уволокли.

И все же, несмотря ни на что, я продолжал упорно думать о смерти жены.

Это превратилось в навязчивую идею. Мысли о случайной смерти незаметно сменились другими. А что если Кате помочь? Скажем, подсунуть таблетки, от которых она уже не проснется. Или найти сильнодействующий яд. У меня имеется записка, которая объяснила бы причину смерти. Но на пути всех планов вставал грозный тесть. Обвести его вокруг пальцев очень сложно. Если с дочерью что-то случится, он любыми способами докопается до истины. Значит, делать надо так, чтобы у него не возникло ни малейших подозрений.

Яд казался наиболее предпочтительной штукой, но, обдумав все хорошо, я понял — это нереально. Чтобы яд эффективно сработал, надо быть специалистом. Цианистый калий так просто не достанешь. Если я рискну его купить у подпольных торговцев, тесть через столичных уголовных авторитетов все равно проследит цепочку. По этой же причине я не мог нанять киллера.

А если кто-то поможет Кате застрелиться? У жены имелся изящный дамский «вальтер» калибра 6,35 мм. Одна из множества дорогих безделушек, которые она любила. Катя покупала за огромные деньги какие-то непонятные египетские статуэтки, янтарные четки, африканские маски, множество натуральных и поддельных украшений. Пистолет подарил ей отец, он же через МВД сделал разрешение.

Воображение услужливо рисовало картину. Я сижу рядом с Катей, о чем-то разговариваю и кручу «вальтер» в руках, потом стреляю ей в висок, стираю свои отпечатки пальцев и сжимаю мертвые пальцы жены на рукоятке. На столе лежит записка. Никто ничего не заподозрит. Причина — больные нервы, психоз. Но я снова видел перед собой тестя и понимал, что не смогу нажать курок. Слабак! Я всю жизнь был слабаком. Я ругал себя и в то же время понимал, что убить человека способен далеко не каждый.

Может, мысли о смерти Кати так бы и остались в глубине моего воображения, но произошли два события. Тяжело заболел тесть, и началась любовь с Ириной.

Тесть редко жаловался на свои болячки. Но в этот раз его скрутило крепко. Тестя с инфарктом положили в «кремлевку», а затем Альбина Николаевна повезла его на специальном самолете в Цюрих делать операцию. Командовать в его отсутствие огромным синдикатом меня, конечно, не поставили. Этим занимались более опытные компаньоны отца. Но отношение ко мне мгновенно изменилось. Выражаясь языком биржи, мои личные акции резко подскочили. Со мной разговаривали как с наследником огромного состояния и будущим главой фирмы. В офисе тестя, где я бывал теперь каждый день, передо мной вставали, а заплаканная, умопомрачительной красоты секретарша, «мисс-очарование» (с ней спал тесть), заискивающе улыбалась. Теперь ее благополучие зависело от меня. Было от чего закружиться голове.