Сергей Иванов - Смерть двойника

— Он сам не поедет.

— Ну еще лучше — пусть кто-то из его людей: больше испугу!

— А ты где в это время?

— Нигде! Я за недели две отправлю из какого-нибудь Ростова ему письмо, что «прощайте, я на вас зла не держу. Что между нами было — забыто».

— Почему из Ростова?

— Да я условно! Пошлю письмо оттуда, куда смогу купить билет в два конца и без очереди.

— Ладно… в принципе годится. А как мы будем этого твоего?.. — В его голосе появилось что-то вроде испуга.

— Из пистолета, в затылок.

— До чего ты все продумала!

Надька не ответила, изображая гордость и досаду.

— А кто будет, прошу пардону, это самое «в затылок»?..

— Ну не я же! — она крикнула. И увидела, что Борис боится. Вот странно. Сева не испугался, когда пришлось, а этот заранее боится!

— Неужели ты разрешишь… делать мне?!

— Я не по этой части, Надьк, — сказал он с какой-то странной презрительной усмешкой. — Я совершенно не по этой!

Сперва Надька подумала, он над собой усмехается, над своей трусостью. А потом поняла: ей, убийце, и ее дружку, убийце, усмехнулась в лицо сама судьба.

Поднялся он хмурее хмурого. Выпил кофе — не помогло. А в таких ситуациях кофе никогда не помогает. В Душанбе он, как ни верти, с алкоголем напозволялся. По утрам, чтоб не страдать, глушил похмелюгу тем же средством, от которого заболел. Теперь начинался откат. И если не пить дальше, — пить дальше он не мог, — несколько дней будет эта хмурь, а потом головная боль.

Надьке, естественно, объяснять настоящую причину не хотелось. И на вопрос: «Ты чего?» он просто огрызнулся — грубо, от души.

— Да что с тобой с утра пораньше-то?

— Ни хрена! Месяц отсутствовал, приезжаю — меня встречают с красными флагами!

Надька рассмеялась с таким видом, словно выиграла у него какой-то спор.

— Что же я теперь могу поделать? Это женская физиология. Так что не глупи!

— Ладно. Потолковали и хватит. Давай сюда ученика своего.

Он все не мог решить для себя, как этого чучалу называть. По совершенно неизвестной причине Борис чувствовал к нему самую нормальную ненависть. Кажется, вот он войдет сейчас, придушил бы! С огромным трудом, продравшись сквозь свою похмельную болезнь, взял душу под уздцы:

— Ну давай-давай, веди… Он встал, я надеюсь? Надька ничего не ответила, вышла из комнаты. А когда через минуту вернулась вместе с Двойником, ненависть в Борисе зажглась с новой силой.

Здесь надо заметить, что и Огарев испытывал к своему… Двойнику то же чувство. И он тоже с огромным трудом сумел пробиться к душе своей, чтобы взять ее под уздцы.

Несколько секунд они глядели друг на друга, не в силах начать. Потом ими овладело чувство, похожее на стыд. «А ведь он смотрит на меня, как тупой бык, и не догадывается, что я с ним сделаю всего через две недели! — Так думал каждый из них. — Чего ж мне его ненавидеть! Если б я имел возможность, я бы его, наверное, пожалел!»

— Здравствуй! — сказал наконец Борис. Севе не хотелось обращаться к нему на «вы». А на «ты» он не имел права. И просто кивнул в ответ.

— Знаешь, кто такой Роберт?.. Вот и молодец. Сейчас будешь говорить с ним по телефону. В качестве экзаменовки…

Невольно он старался унизить Двойника. И это надо было прекратить к чертовой матери!

— Про дела в Душанбе тебе известно?

Здесь Севе, по логике, следовало опустить глаза. Еще бы: ведь шеф занимается наркобизнесом, а скромному библиотекарю… Ну и тому подобное… И он заставил себя, опустил:

— Да, в общем известно…

— Известно! — сказала Надька твердо.

— Вот и отлично. Запомни имена. Ребята по сырью, местные: Карим и Мухаммед. Ребята из лаборатории: Марк, Володя, Саня. Называю их по степени значимости… Повтори.

— Карим, Мухаммед, Марк, Володя, Саня.

— Хорошо! Теперь давай, говори… В смысле тренировка будет — якобы ты разговариваешь. А я тебе буду задавать вопросы от Роберта.

Но задавать вопросы не понадобилось. Двойник сделал то, чего Борис никак не ожидал. И Надька, кстати, тоже.

— Это… Роба! — вдруг заговорил он совершенно натуральным Борисовым голосом. — Такая пофигень… буквально туши свет!

Надька расхохоталась, а Борис сжал кулаки.

— Поехал этот, как его… вещий Олег. Ну, думает, суки-падаль, я вам отомщу!

— Ты что?! — заорал Борис. Если морду раскровянить этому подонку он не имел права, то закатать по печени вполне и вполне.

— Просто из психологии известно, — спокойно сказал Двойник, — что «заигрывать» какой-нибудь текст опасно. Я же не профессиональный актер, понимаете? Поэтому для достоверности мне очень нужна именно импровизация… А сейчас я показал стиль, как Борис Николаевич мог бы рассказывать «Песнь о вещем Олеге».