Андрей Воронин - Спецназовец. За безупречную службу

Политики — народ уязвимый, нежный, подверженный невзгодам и напастям, на которые рядовые налогоплательщики склонны поплевывать с высокой колокольни. На месте губернатора и мэра, который доводился Зуде родным дядей по женской линии, Сарайкин давно закопал бы этого отморозка в землю — живьем закопал бы, а потом с превеликим удовольствием помочился бы на могилку. Но господа чиновники все тянули, надеясь, что кривая вывезет, и вот, наконец, дотянули — надо сказать, к вящему удовольствию подполковника Сарайкина. Отныне он намеревался беречь Зуду как зеницу ока, поскольку имел на него вполне конкретные планы.

«Надо же, — подумал он, — дурак дураком, а пригодился для хорошего дела!»

Сначала, для разгона, начальник областного управления, подумал он дальше. Потом, по достижении предельного возраста, пенсия — разумеется, персональная, генеральская. Потом кресло в областной Думе, потом — в законодательном собрании автономии, а там, если не надоест, глядишь, и в Москву переберемся — законы сочинять, отстаивать интересы земляков… Чем плохо-то?

План был головокружительный, но при этом простой, незатейливый и легко осуществимый. Для его воплощения в жизнь наверняка потребуются деньги, каких подполковник Сарайкин отродясь не видал, но Анатолий Павлович, кажется, знал, где их раздобыть.

Он снова посмотрел на часы (золотые, швейцарские, с гравировкой «За безупречную службу» и врезанной в благородный металл подписью самого президента), и сейчас же, словно повинуясь его мысленному приказу, на столе опять зазвонил телефон.

— Палыч? — послышался в трубке тот же голос, что распекал Сарайкина буквально десять минут назад. Теперь он звучал иначе, и подполковник мстительно ухмыльнулся: что, припекло? — Это опять я.

— Ну? — небрежно обронил Сарайкин.

Еще вчера за одно это междометие и, в особенности, за тон, которым оно было произнесено, его незамедлительно порвали бы в клочья, как Тузик грелку. Но сегодня все волшебным образом переменилось (а если вдруг не переменилось, то терять уже все равно было нечего), и утомленный неизвестностью подполковник попер напролом — так, примерно, как позавчера, сидя за рулем неповоротливого и медлительного, но зато не боящегося ни песка, ни грязи, ни высокой воды «Урала», вломился в лесопосадку, уходя от тех, кто норовил отнять у него блистательное будущее.

И, как позавчера, он не прогадал, бросив на карту свои последние гроши.

— Слушай, Палыч, — не обратив внимания на его оскорбительный тон, забубнил собеседник. — Тут такое дело, даже не знаю, как сказать… Короче, ходят слухи, что тебя вот-вот назначат.

— Кем? — все тем же оскорбительным тоном, будто разговаривал с собственным рабом, поинтересовался Сарайкин.

— Кем, кем… Старшим помощником младшего конюха. Начальником управления, кем же еще! С присвоением, сам понимаешь… понимаете, соответствующего должности звания — сперва полковника, а через полгодика, глядишь, и генерал-майора. Приказ еще не подписан, но решение, по слухам, уже принято. Так что спешу поздравить первым и искренне жалею, что не могу пожать твою… гм… вашу мужественную руку. И ведь есть за что! Сам губернатор оценил проведенную тобой… вами операцию по ликвидации рейдеров на пять с плюсом. На таких людях, говорит, испокон веков Россия держится; побольше бы, говорит, таких, мы б давно при коммунизме жили…

«При военном», — самокритично подумал Сарайкин.

— Ты что хотел-то? — спросил он, впервые в жизни обратившись к заместителю начальника областного управления на «ты» и слегка похолодев от собственной наглости.

— Да ничего, — слегка обиделся собеседник, — просто сообщить… поздравить…

— Спасибо, — сказал Сарайкин. — У тебя все?

— Не совсем, — нерешительно промямлила трубка. — Я тут сгоряча, кажется, наговорил лишнего…

— Извинения принимаются, — отрывисто оборвал Сарайкин. — Теперь все?

— Все… Так точно.

— Ну тогда пока, — сказал Анатолий Павлович и аккуратно, с наслаждением, опустил продолжающую что-то виновато бубнить трубку на рычаги. — Лед тронулся, — добавил он через плечо, обращаясь к портрету президента. — Грузите апельсины в бочках, братья Карамазовы!

Конечно же, это было еще далеко не все. Главное осталось несказанным, и без пяти минут генерал Сарайкин ни капельки не удивился, когда телефон снова зазвонил. Это случилось раньше, чем Анатолий Павлович успел по примеру героев голливудских фильмов сосчитать до трех. Он сказал только: «И — раз!», — и по кабинету разлилась мягкая электронная трель.