Андрей Воронин - Спецназовец. За безупречную службу

И едва действительно не вылетел из кузова, как из катапульты, когда машина вдруг резко, неожиданно затормозила.

Не удержавшись на ногах, Юрий упал, больно ударившись плечом об острый угол железного контейнера, сразу же вскочил и поверх кабины посмотрел вперед.

Впереди, перегородив шоссе своей пятнистой приземистой тушей, стоял выкатившийся со второстепенной дороги бронетранспортер. Плоская башенка повернулась и замерла, нащупав цель подвижным черным хоботом крупнокалиберного пулемета.

— Ё-мое, две точки сверху, — сказал Якушев, торопливо выкапывая из кармана мобильный телефон.

Одним нажатием клавиши набрав заранее внесенный в память аппарата номер (и при этом второпях от усердия едва не раздавив ни в чем не повинный прибор), он дождался ответа и отчетливо произнес в трубку:

— Белиберда.

— Абракадабра, — откликнулась трубка сипловатым мужским голосом. — Проезжай.

Бронетранспортер зарычал, окутавшись сизым дымом выхлопа, и попятился, открыв проезд. Сарайкин, продолжая демонстрировать чудеса сообразительности, воткнул передачу, дал газ, и грузовик, приняв к обочине, осторожно, будто на цыпочках, протиснулся мимо пышущего жаром, воняющего соляркой БТРа.

— Тормози! — крикнул Юрий, обернувшись к кабине, и, когда машина остановилась, сказал высунувшемуся в окно Сарайкину: — Приехали, подполковник. Давай смотреть кино. Дамам это видеть не обязательно, — добавил он, обращаясь к женщинам, которые, обняв друг друга, вжались в угол кузова. — Можете вылезать, этот поезд прибыл на конечную станцию и дальше не пойдет. Ступайте, поздоровайтесь с отцом семейства. Он в кабине, если вы случайно не в курсе.

Рискуя пропустить самое интересное, он помог жене и дочери Горчакова спуститься на землю, а потом торопливо вскарабкался обратно в кузов, забрался на крышу кабины и, выпрямившись во весь рост, стал смотреть на дорогу.

Он не опоздал, поспев к самому началу увеселения. БТР уже опять занял позицию поперек дороги. При взгляде издалека он неплохо сливался с фоном, и те, кто догонял «Урал» на двух уцелевших «мерседесах», поняли, какая встреча им подготовлена, слишком поздно. Стрелок медлил до последнего и открыл огонь, только когда внедорожники разом, как по команде, затормозили, в опасном боковом заносе одинаково подставив под пули правый борт.

Крупнокалиберный пулемет оглушительно загрохотал, и даже издалека было видно, как от окутавшихся дымом и пылью бронированных «меринов» во все стороны полетели железные клочья. Юрию вдруг стало неприятно на это смотреть — потому, наверное, что там, в «мерседесах», сидели вчерашние солдаты. Да не какие попало, а настоящие — те, с кем, вполне возможно, он не раз случайно пересекался на каменистых горных дорогах и пил из одной на всех консервной банки отдающий железом и березовым веником чай у костра, разведенного в развалинах высокогорного аула. Они умели только то, чему их обучили, и, оказавшись не у дел, зарабатывали на хлеб с маслом как могли. Они были обычные люди, исправные налогоплательщики с постоянной, хорошо оплачиваемой работой, в которой, как и в любой другой, порой случались неприятные моменты. У каждого имелась столичная регистрация, каждый числился в штате легальной, солидной, работающей на законных основаниях фирмы; у них были жены, дети, собаки, кошки, ручные крысы и хомячки. Они были люди; они были солдаты — такие же, как Юрий Якушев, волей судьбы очутившиеся по другую сторону баррикады. Сложись все немного иначе, они, вполне возможно, стали бы его боевыми товарищами; повернись флюгер на полградуса правее или левее, Юрий, очень может статься, в данный момент вместе с ними дергался бы в безумной пляске смерти на изодранном в клочья, скользком от крови сиденье, одну за другой принимая в себя крупнокалиберные пули.

— Вот дерьмо, — с чувством произнес несостоявшийся доктор философских наук Якушев и спрыгнул с крыши кабины в груду ржавого железа на дне кузова.

Пулемет бронетранспортера замолчал, и в наступившей после этого оглушительной тишине бессмысленное высказывание Юрия прозвучало громко и отчетливо, заставив всех в радиусе десяти метров вздрогнуть и обернуться.

Юрию хотелось многое сказать этим полузнакомым и совсем незнакомым людям, но он промолчал — во-первых, потому, что не любил впустую сотрясать воздух, а во-вторых, потому, что от притормозившего поодаль потрепанного армейского «уазика» к нему уже шел, знакомым жестом потирая обезображенную страшным шрамом лысину и поблескивая темными линзами солнцезащитных очков, генерал Алексеев собственной персоной. В последний раз посмотрев туда, где посреди исковерканного пулями крупного калибра шоссе чадно горели два бронированных «мерседеса», Якушев выпрыгнул из кузова и пошел навстречу Ростиславу Гавриловичу.