Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

— Назад! — крикнул он звенящим от напряжения голосом. — В машину, живо!

Его люди начали пятиться от автомобиля Лиса, грозя молчаливому лесу начиненными смертью девятимиллиметровыми дулами. Сухие папоротники негромко шелестели, под ногой Каймана чуть слышно хрустнула притаившаяся в сыром мху гнилая ветка.

— Быстрее! — крикнул Стрельцов. — Бегом, идиоты!

Его крик заглушил прозвучавший в кустах тихий хлопок. Слава Горшенин выронил пистолет и упал, мгновенно скрывшись из вида в высоких папоротниках, колышущиеся верхушки которых еще какое-то время отмечали место его падения. Кайман трижды выстрелил туда, где в темной путанице ветвей медленно таяло синеватое облачко порохового дыма. Петр Кузьмич видел, как одна из пуль сбила ветку и та, повиснув на тонком волоконце коры, закачалась, как маятник. Кайман побежал к машине; в кустах снова раздался характерный хлопок, на этот раз отчетливо услышанный Стрельцовым, и Кайман, нелепо взмахнув руками, с разбега нырнул в папоротники.

Время, отведенное на размышления, истекло. Настало другое время — время действовать, как Петру Кузьмичу не раз доводилось действовать на войне — без раздумий, на голом рефлексе. Он рванулся вперед, намереваясь перебраться в водительское кресло и понимая, что вряд ли успеет, и тут из кустов, кувыркаясь в воздухе, вылетел какой-то темный предмет. С высокой точностью угодив в открытое окно, он мягко шлепнулся на сиденье рядом со Стрельцовым, оказавшись ручной осколочной гранатой — доброй, старой, проверенной временем Ф-1, в народе ласково именуемой «лимонкой».

— Ты уже собрал вещи? — спросил Николай Николаевич, сражаясь с заедающей «молнией» большого, туго набитого чемодана.

— Э, что их собирать! — вяло отмахнулся Марат Дугоев. — Главное — не забыть паспорт и билеты на самолет, а зубную щетку или какие-нибудь носки можно купить и на месте.

— За валюту, — подсказал Ник-Ник. Он надавил коленом на крышку, резким движением задернул «молнию» и с видом победителя похлопал ладонью по раздутому, как коровье брюхо, боку чемодана. — Эх, молодо-зелено! Легко живете — легко зарабатываете, легко тратите… Ни семьи, ни детей, ни кола ни двора — свобода!

— Да, — рассеянно кивнул Марат, стоя посреди просторной гостиной, заставленной багажом и оттого имеющей разоренный, сиротливый вид. Стоявшая у самых его ног большая дорожная сумка была открыта, и внутри ее он с легким недоумением увидел матово отсвечивающий коричневой кожей бок малой боксерской груши. — Ник-Ник, дорогой, зачем грушу с собой тащишь? Думаешь, в Нью-Йорке дефицит спортивного инвентаря?

— Своя ноша не тянет, — заявил Безродный и, отодвинув его плечом, застегнул сумку. — Ты как маленький, честное слово: там купим, там возьмем… Откуда ты знаешь, что они тебе подсунут?

— Отравленную грушу, — предположил Дугоев. — И будут ждать, когда я начну ее кусать. Что с меня возьмешь — дикарь!

— Смейся, смейся, — проворчал Безродный. — Есть такая поговорка: лучше быть смешным, чем мертвым.

— Э, ты опять? Сам ведь говорил, что все наши проблемы кончатся, как только сядем в самолет!

— Говорил, — согласился Николай Николаевич. — Ну, извини, пуганая ворона куста боится. Откуда я знаю, что и как там будет на самом деле? У нас народ с голодухи звереет, там от жира бесится…

— Перестань, — сказал Марат. — Зачем кому-то в Америке хотеть моей смерти?

— А зачем кто-то хотел ее в России? — задал встречный вопрос Безродный. — Мало ли на свете маньяков! А теперь с нами даже Федора нет.

— Да, Федор… — Засунув руки в узкие карманы джинсов, Марат принялся бесцельно бродить по комнате, огибая разбросанные вещи. — Ты так и не узнал, куда он подевался?

Ник-Ник отрицательно покачал головой.

— Не имею представления. Обзвонил все больницы, все морги, поднял на ноги всех своих знакомых — как в воду канул! Честно говоря, мне это кажется довольно подозрительным.

Марат перестал бродить и вопросительно посмотрел на тренера.

— Сам подумай, — предложил Ник-Ник. — Если бы его избили или даже случайно убили в той драке, тело обязательно нашлось бы. Я за эти две недели повидал столько неопознанных трупов, что они мне уже средь бела дня по углам мерещатся. Но он будто растворился. Значит, либо его кто-то хорошенько спрятал, либо он спрятался сам.

— Зачем?

— А я знаю? Зато посмотри, как интересно получается: исчез Федор — прекратились покушения.

— Э! — пренебрежительно воскликнул Марат. — Вспомни лучше, когда он появился! Позже, чем они начались, разве нет?