Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

Он снова открыл холодильник и вынул из него пакет. Действовать нужно было наверняка, и притом быстро, а условия там, куда он собирался отправиться, обещали быть не самыми комфортными. Имея это в виду, дагестанец достал из пакета тот брикет взрывчатки, который не был соединен с дистанционно управляемым взрывателем, развернул упаковку и, взяв из сушилки острый кухонный нож, аккуратно отрезал от брикета ломтик толщиной сантиметра полтора.

Снова упаковав взрывчатку и спрятав бомбу в холодильник, дагестанец установил на будильнике время: одиннадцать сорок пять. Фархад говорил о полудне; если он не полный кретин, то постарается прибыть на место минута в минуту. За четверть часа до условленного срока он будет еще далеко от станции метро; скорее всего, взрыв произойдет на ходу, где-нибудь на улице, и неминуемо повлечет случайные жертвы, но это беспокоило Макшарипа в самую последнюю очередь: в конце концов, он не всевышний, чтобы заботиться о всякой живой твари.

Не давая себе труда лишний раз размять взрывчатку, он прикрутил к ней модифицированный будильник куском синей изоленты и только после этого вдавил в неохотно подающуюся массу соединенный с часовым механизмом детонатор. Получившимся взрывным устройством можно было вскрыть стальную дверь квартиры или не особенно прочного сейфа; для боевого применения оно было слабовато, но Макшарип Сагдиев и не собирался воевать. Когда эта хлопушка взорвется внутри начиненного гексогеном грузовика, произойдет детонация, и машину благополучно разнесет в клочья вместе с татарином и его приятелем, помощником депутата. Хорош, между прочим, помощничек! Каков же тогда сам господин депутат, если в помощниках у него ходят подобные типы? И что хорошего можно сказать о народе, который путем демократических выборов ставит к кормилу власти таких людей? Ведь, по замыслу, выборы для того и придуманы, чтобы выбирать лучших из лучших. И если таковы лучшие, каковы остальные? Это о них, скажите, пожалуйста, должен беспокоиться Макшарип Сагдиев? Их он должен жалеть? Как бы не так! Все, что с ними произойдет, они заслужили. Ибо, как известно, без воли Аллаха не упадет ни лист с дерева, ни волос с человеческой головы. Аминь!

Закончив работу, Макшарип принес из прихожей небольшую спортивную сумку и аккуратно опустил в нее свой собранный на колене прибор, предварительно завернув его в старую газету. Денег не было, но он знал, где их найти: не особенно пухлый, но и далеко не пустой бумажник выглядывал из заднего кармана джинсов спящего головой на столе Фархада.

Татарин пил, как самый настоящий русский — много, жадно и без видимого эффекта, пока количество спиртного в его желудке не достигало критической массы и он не падал мордой, куда придется — на подушку так на подушку, на стол так на стол, а бывало, что и прямо на пол. На этом последнем пути ему нередко встречались посторонние предметы — как правило, твердые и угловатые, — и всякий раз, навредив себе в пьяном виде, поутру хмурый с похмелья Фархад агрессивно допытывался у Макшарипа, за что и по какому праву тот его избил.

Макшарип терпел долго, но однажды не вытерпел и клятвенно пообещал, что в следующий раз, услышав подобный вопрос, дождется очередного запоя, отрежет пьяному Фархаду голову и подвесит ее перед зеркалом в ванной, чтобы, проснувшись, он знал, с кого спросить за приключившуюся с ним неприятность.

Как ни странно, татарин все отлично понял и больше не приставал к Макшарипу с глупыми расспросами. И теперь дагестанец не сомневался, что, обнаружив поутру пропажу энной суммы из своего кошелька, Назмутдинов промолчит: мало ли, на что он мог ее спустить в пьяном виде! Сейчас любой желающий мог, ничем не рискуя, вырезать у него на лбу тупым ножом непечатное ругательство, и назавтра, обнаружив его (можно спорить на любую сумму, что далеко не сразу), Фархад, как коренной русак, только растерянно и виновато разведет руками: вот так угораздило…

Повесив сумку на плечо и даже не оглянувшись на храпящего татарина, Макшарип вышел из кухни. Залина уже спала, он убедился в этом, заглянув в гостиную. Мысленно пожелав ей спокойного сна, дагестанец покинул квартиру и старательно запер за собой дверь.

На улице ему повезло почти сразу поймать такси. Таксист, на его счастье, оказался кавказцем и запросил справедливую цену, чего, разумеется, не случилось бы, повстречайся Макшарипу неверный: подобрав в начале первого ночи ярко выраженного джигита, русский водитель заломил бы ни с чем не сообразную, запредельную сумму.