Андрей Воронин - Русский брат. Земляк

В конце концов Шмелев решил навести минимальный порядок. Если хаос и суета будут продолжаться, никого из корреспондентов не допустят на борт. Предупреждение произвело мгновенный эффект: журналистская братия выстроилась чуть ли не по стойке «смирно».

Разработчики не возражали, чтобы любопытствующие были допущены на борт — самая пора рекламировать свои детища. Но взять в рейс больше десяти человек никто не соглашался.

Между бойцами передовых отрядов армии масс-медиа начались предварительные переговоры. Альтернатива согласию просматривалась заранее: посадка на борт могла вылиться в настоящую потасовку. Условились распределиться между тремя самолетами. Тот, кто слетал один раз, не будет прорываться на следующий полет.

С представителями Ассошиэйтед Пресс никто не решился спорить. Ясно, что хозяева любого из самолетов пропустят их на борт в первую очередь. Сами они сообщили, что предпочитают «Русич» и не стали принимать участие в дальнейшем обсуждении.

Они вообще суетились меньше остальных: светловолосый мужчина в джинсовой рубашке и молодая смуглая женщина в кожаной куртке с молнией, темных очках и косынке. С собой у них имелись только диктофон, на который женщина время от времени что-то наговаривала и фотоаппарат с мощным объективом, находившийся в ведении ее напарника.

Первым полетел «транспортник». Пустой, с нулевой загрузкой — только немногочисленная компания журналистов проследовала через открытый люк в его огромное сумрачное чрево. Со стороны они казались пигмеями в сравнении с этой пастью.

Двигатели натужно засвистели, махина тронулась с места, подкатываясь ко взлетной полосе. Трудно было поверить, что сейчас она оторвется от земли, воспарит в воздухе. Но произошло именно так. Описав несколько кругов над аэродромом, «транспортник» благополучно приземлился под аплодисменты собравшихся.

Подошла очередь «Русича». Маршал тоже решил прокатиться. Вместе с замом генерального конструктора они первыми поднялись по трапу. Те, кто шли следом, предъявляли корреспондентские удостоверения. Досматривались сумки с видеоаппаратурой, прощупывалась одежда.

Вместе с остальными московские собкоры Ассошиэйтед Пресс осмотрели нижний этаж с багажным отделением и кафе-баром, поднялись на второй — с широкими проходами между креслами, непривычно большими иллюминаторами. Все блестело чистотой. Кондиционированный воздух овевал прохладой лица, разгоряченные на летном поле, где полностью вымерли тени.

По динамику попросили пассажиров занять места и приготовиться к взлету. Адъютант маршала и положенный Шмелеву, как председателю госкомиссии, сотрудник охраны оглядывались по сторонам. Двое молодых ребят, которые обыскивали журналистов, продолжали и здесь, в салоне, ненавязчиво их опекать — следить за соблюдением порядка и перемещениями.

— Можно ли на сегодняшний день говорить о каких-либо промежуточных результатах работы комиссии? — подсела к маршалу корреспондентка «ТВ-6» с аккуратной челкой и дотошным выражением отличницы учебы.

— Пока еще нет, — ответил тот авторитетным, предназначенным для большой аудитории баритоном. — Может быть, сегодняшний день позволит сделать некоторые выводы.

Заместителя генерального тем временем спрашивали о грузоподъемности, максимальной дальности полета, расходе топлива и ориентировочных сроках запуска аэробуса в серию. Один из «отцов» «Русича» выдавал точные цифры, не забывая привести соответствующие характеристики самолета-конкурента.

— Как видите, преимущество, пусть и небольшое, на нашей стороне. Не говоря уже о том, что «Русич» гораздо экологичнее. По уровню шума и выбросу вредных веществ в атмосферу он полностью укладывается в стандарты Европейской ассоциации авиаперевозок.

Самолет взлетел удивительно мягко. Пожухшая на солнце трава пропала из иллюминаторов, сменившись сияющей голубизной. Левченко искоса взглянул на Зибу. Он-то знает, ради чего рискует, а ее каким образом затянуло в этот полет, который неизвестно чем закончится?

Постепенно пассажиры разбредались по салонам и служебным отсекам. Кто-то осматривал багажное отделение, кто-то следом за маршалом заглянул к пилотам. В отличие от тех государственных мужей, которые обожают позировать за штурвалом стоящего на земле самолета, на капитанском мостике пришвартовавшегося авианосца или на горном пограничном хребте в двадцати метрах от шоссейной дороги, маршал не страдал неутолимой жаждой всенародной любви. Поздоровавшись с экипажем, он бегло, наметанным глазом осмотрел приборную доску.