Николай Псурцев - Несколько способов не умереть

К вечеру он выпросил у Рогова четыре отгула.

Митрошка. Что это? Имя? Прозвище? И кто этим именем-прозвищем назван? Женщина? Мужчина? Молодой? Старый? Но он точно помнил, что Можейкина сказала именно так — Митрошка. «Сумку потеряла, оставила, наверное, у Митрош-ки…» И где, интересно, эта диковинная Митрошка проживать может, на какой улице, в каком доме? Естественней всего, конечно, предположить, что именно в том доме, во дворе которого вся эта история и произошла. Но почему на улице тогда эти четверо отношения выяснять стали? Почему не в доме? Не в квартире? Но, впрочем, и это объяснить можно — там Можейкина в прострации находиться могла, в полуобморочном состоянии, а вышла на улицу — полегчало ей, прояснилась голова, вскипела злость… Ходил Данин по комнате упругими, быстрыми шагами, тер лоб, виски пальцами, потому что туго что-то соображалось, не виделось, как отыскать ему бесполого пока Митрошку, а с его помощью попробовать «дружков-приятелей» Можейкиной установить. Еще вчера он решил выяснить, кто же они такие? Где живут? Чем занимаются? Ему же легче, чем ребятам из уголовного розыска и из прокуратуры, он же больше знает. Он должен был сообщить им все это, но не сообщил, а теперь поздно. Он ведь расписался уже об ответственности за дачу ложных показаний, теперь если придешь и все по-новому расскажешь, не так, как прежде, привлекут к суду. А впрочем, привлекут ли? Надо бы с юристом посоветоваться, с юристом-практиком, со знатоком всяких там отношений с милицией, прокуратурой. Да вот нет у него такого юриста, знакомого, а в юридическую консультацию не пойдешь. Ну да ладно, завтра-послезавтра найдем и юриста, а пока нечего попусту растрачивать с таким трудом выхваченные отгулы. Все равно не пойдет он в милицию. Стоит только лицо Можейкиной вспомнить там, за столиком в кафе, и всякое желание отпадет туда идти, этой женщине и так досталось круто и без него, а с его помощью и вовсе худо станет. Пока подонков этих отловят, они многое способны с ней сделать — терять им нечего, не они сами, так из окружения кто… Хотя… хотя, кто его знает, в этих россказнях о мщении и тому подобном болтовни больше, чем правды, но все же рисковать не стоит. Нет, точно не стоит. Он сам способен их найти, наверняка способен, недаром жизнью и деятельностью такого замечательного российского сыщика, как Николай Румянцев, занимается. Пока читал о нем документы, воспоминания, и сам немного к сыску приобщился — методику розыска, последовательность хотя бы в общих чертах, но узнал.

Значит, основная задача такая — установить их и анонимку в милицию или там в прокуратуру забросить, и все, и миссию свою он считай выполнил.

Митрошка. Первый и основной пока пункт. Митрошка и сумка. А начнем, пожалуй, все-таки именно с этого дома, где все и произошло. Не надо ничего усложнять, все может оказаться предельно элементарным. А Вадим чувствовал шестым, седьмым, восьмым каким-то чувством, что связаны они все с этим домом — и Можейкина, и трос этих… Ну а если, как говорится, «прокол», вот тогда и будем думать, что делать дальше.

Все вокруг теперь иначе ему виделось: и люди, и дома, и деревья — праздничней, радушней. И солнце светило иначе, ярче, веселей, нежней для него светило: и воздух утренний именно тем самым казался, утренним по-настоящему, свежим, бодрящим — не городским — и упругим к тому же, его потрогать даже можно было, кончиками пальцев осязать можно было, до того хорош он, до того плотен и чист. И сам себе Вадим другим казался, совсем не таким, как вчера, позавчера или даже неделю назад.

Сегодня Вадим обрел прежнее состояние, когда каждую клеточку тела своего чувствуешь, когда все движения свои — походку вольную, уверенную, полуулыбку на крепком лице, будто со стороны видишь и со стороны оцениваешь. И осмотром этим доволен весьма, и оценку очень даже высокую выставляешь. Теперь он знал, что может, знал, что есть у него резерв, запас прочности есть. Правда, когда на Звездном бульваре из троллейбуса картинно-элегантно выпрыгнул, когда чуть небрежной — «делоновской» походкой по тротуару зашагал и взгляды женские заинтересованно-любопытствующие уловил, огорчился вдруг, неожиданно для себя подумав: а не играет ли он сейчас в сыщиков-разбойников? Не игра ли это для него? Серьезная, нужная, но все же игра… Но в хорошем он пребывал сегодня состоянии духа, и поэтому мысли эти долго не задержались. В конце концов, решил он, даже если и есть в начинании его элемент игры, то это тоже неплохо, значит, легче дело пойдет, уверенней он держаться будет…