Николай Чергинец - Русская красавица

— Некогда нам рассиживаться. Понял?! — пробасил из-за спины Мишка. Он стоял, прислонившись спиной к обшитой вагонкой стене и щурил глаза, пытаясь привыкнуть к полумраку комнаты. — Ты, дядя, бабки-то отстегивай, и привет-пока, пишите письма.

— Какой у тебя приятель-то, — погасил улыбку Иван. — Шустрый. Вперед батьки в пекло так и норовит. Нехорошо… Просто некрасиво.

— Ты репу не толкай, — начал заводиться Мишка Пончик. — Дело заметано, пора сводить дебет с кредитом. Понял? Или ты, дядя, бабки наши заныкать решил? Так мы их из тебя запросто вытрясем!

От волнения толстое лицо парня покраснело, а рот приоткрылся, стали выделяться пухлые щеки и двойной подбородок. Молодой шибко. Так и нарывается на неприятности!

Одним движением Иван схватил со стола охотничий нож, подбросил его в воздух, перехватывая за лезвие, а потом метнул в Пончика. Нож со свистом пронесся около Колькиного уха, отчего тот охнул и присел, и с глухим ударом вонзился в доски вагонки.

Теперь лицо Мишки Пончика уже не было красным. Оно побелело, и это было заметно даже в полумраке. Нож торчал у него прямо над головой, буквально касался темени. Казалось, что даже прядь волос срезана. Тихо, затаив дыхание, парень съехал по стене вниз и озадаченно потрогал ладонью голову.

— Мимо, — выдохнул он. — Промазал, падла!.. Ну щас я тебя…

— Тихо, Пончик, — остановил приятеля Колька. Он ошарашенно посмотрел на Ивана. — Не промазал он. Я знаю. Куда метил, туда и попал. Так что — засохни и пасть больше не открывай! Накладно слишком…

Он молча выпрямился и потопал на кухню за табуретками. Мишка угрюмо посмотрел на Ивана и последовал за Колькой. Моховчук подождал, пока они усядутся. Он снова благожелательно улыбался.

— Ну, друзья мои, рассказывайте, как и что. А я послушаю. Хочу в деталях знать, за что бабки отстегиваю.

— Дело было так… — начал Коля.

Первую девку, напарницу Витьки по дискотеке, они сделали легко. Заранее выкрутили лампочку, и когда та, возвращаясь со скачек, вошла в подъезд, плеснули ей в лицо кислоту. Вон, пара капель Мишке клешню прожгла, так нужно бы включить в счет, как молоко за вредность производства. А со второй шмарой, с бывшей подружкой Витьки, заминочка случилась. Она в очках, туда ее, ходит. И с электрошокером в сумочке. Вертлявая такая, а ногти почище твоего кишкореза!.. Мишка Пончик плеснул ей в рыло, а она своей хреновиной электрической вырубила его напрочь да потом такой писк подняла, весь подъезд на уши поставила. Чудно, так ее раз так!.. У нее кожа на морде пузырями лопается, мясо тает, как сахар, а она вцепилась в Мишку, не отпускает. Чуть когтями своими зенки ему не выцарапала. Короче, разглядела она нас… Пришлось пару раз заехать ей по морде как полагается, очки сорвать… Вторая пайка месива ей по глазам пришлась. Полный верняк. Никого она не опознает, гляделки-то растаяли. Ха!.. А Мишка Пончик все в себя не приходил — полный отруб. Пришлось тащить его на себе, как бревно, мол, пара пьянтосов с халявы на халяву рулят. Такие вот дела!

Все это время Иван сидел в кресле, казалось, даже не слушал — прихлебывал вино, разглядывал стакан на просвет. Его так и подмывало спросить, что же чувствовали эти сопляки, когда выплескивали кислоту в лица женщин: перевернулся ли мир, как это случилось с ним, или ничего не изменилось — так, рутина, легкий способ скосить немного капусты?..

Герои!.. Наверное, они чувствуют себя героями, переступившими запретную для большинства грань, отстранившимися от толпы, поднявшимися над посредственностью. Вряд ли им дано постижение истины, а истина эта сводится к тому, какую огромную власть имеют над человеческим умом мучения и страдания — свои и особенно чужие. Но наверняка им хочется думать, что они выше этого, что они сами выбирают дороги и сами правят тройкой залетных.

Но времени понять это у парней не будет, и Иван промолчал. Любой вопрос о содеянном казался банальным, а кроме того, делал их его сообщниками, а это было не так. Какие они сообщники?! Так, средство, инструмент.

Колька закончил рассказ и замолчал. Сидел на табуретке, рассматривая свои руки, будто видел их в первый раз, и не поднимал глаз. Видно, до парня начало доходить, что он сделал. А вот Мишке Пончику, похоже, все было до фонаря. Его волновали только ожог на руке да поцарапанные щеки.

— А время? — спросил Иван. — Все по графику?

— Как ты сказал, — кивнул Колька, по-прежнему не поднимая глаз. — Первую сделали в час, а вторую в половину второго. Еле успели. Такси пришлось брать. Далековато, а метро, знаем, уже закрыто.