Владимир Колычев - Сердечная отрава

— Казимир тебя убьет, — пробормотала она, энергично принимая в себя его вздыбившуюся инициативу.

— Да? — Арсений сделал вид, что задумался.

И остановился, хотя далось это ему нелегко. Мечты сбывались, от дикого восторга хотелось кричать.

— Да!

Сирена обвила руками его спину и с силой прижалась к нему. При этом она требовала активного движения. Как можно больше движения. Как можно больше угля.

От переизбытка пара лопались трубы, вылетали клапана, а котлы взорвались одновременно. Арсений рухнул с шумной высоты на тихий диван, обнял Сирену, вибрирующую изнутри от остаточного напряжения.

— Сейчас придет Казимир. — От чувства приятной усталости он едва ворочал языком.

— Все равно, — чуть слышно пробормотала Сирена.

— Я помню, как он приходил… Стучал в дверь…

— А ведь он меня тогда просил…

— О чем?

Сирена изнеможенно махнула рукой. Дескать, потом.

Арсений оторвался от нее, сел, откинул голову назад, закрыл глаза, но расслабиться не смог. Чувство вины перед Витой поставило его на ноги, он поднялся по лестнице, с высоты второго этажа обвел взглядом улицу с парадной стороны дома. Вита могла выследить его и сейчас наблюдать за ним, но не было видно ее белого «Тигуанчика».

Сирены уже не было на диване, когда он спустился вниз, а где-то за закрытой дверью лилась вода. Арсений сел, пальцами обеих рук взлохматил голову. Не так уж все и плохо. Даже очень хорошо. Не обманулся он в своих ожиданиях: Сирена по-прежнему более чем хороша. Сбылась мечта, к которой Вита не имела ровно никакого отношения. И совсем не факт, что Арсений сегодня изменил ей. Он всего лишь вернул свое… Однако есть вопрос: а хочет ли он жить с Сиреной дальше? На него он не мог ответить утвердительно. Да и Сирене он вряд ли нужен по-настоящему, честно говоря. У нее взрослые дети, свой круг общения; Арсений по всем статьям будет чужим.

Сирены долго не было, она вышла к нему в собранном, можно сказать, упакованном состоянии. Все тот же костюм на ней — чистый, наглаженный. Волосы гладко уложены, макияж безупречный. Арсений даже непроизвольно поднялся, увидев ее. Но Сирена не собиралась никуда ехать.

— Будем обустраиваться?

Она улыбалась, тепло поглядывая на него, но при этом сдерживалась от телячьих нежностей. И хотела бы, наверное, нырнуть к нему под руку, приласкаться, но, видно, статус не позволял.

— Думаешь, Казимир задерживается? — спросил Арсений.

— Все возможно… Что он говорил, куда собирался?

— Ко мне собирался, а пришел — передумал…

— Может, он и сюда передумал идти.

— Он знает, что ты можешь здесь его ждать.

— Если меня нигде не будет, я буду здесь.

— Тебя нигде не будет. Ни в телефоне… Или здесь есть интернет?

— Интернет проведен, нужно только заплатить. Но меня больше устраивает режим полной тишины, — сказала Сирена. И, немного подумав, добавила: — С тобой.

Арсений кивнул. Его тоже устраивал такой режим. Но с оговорками. Ну, никак не мог он выкинуть из головы Виту, хотя уже и не воспринимал ее всерьез.

— А если Казимира убьют?

— Я не хочу об этом думать.

Сирена действительно гнала от себя похоронное настроение, причем довольно успешно.

— Думай о хорошем.

— Помнишь, как мы ходили с тобой в магазин? — Сирена заставила себя улыбнуться.

— Пока Ширман перепрятывал свои миллионы, — вспомнил Арсений.

— Я тогда тебя ненавидела.

Она улыбалась, но при этом смотрела на него с укором.

— За что? — повел бровью Арсений.

— Со мной нельзя было так.

— Как?

— За шкирку и в постель.

— За шкирку я не хватал.

— За шкирку, — кивнула она. — Как мартовскую кошку… С тобой я почувствовала себя мартовской кошкой. Я ничего не могла с собой поделать. Зато ты мог делать со мной все, что угодно… Я презирала себя за это.

Сначала Сирена отвела взгляд, затем вообще повернулась к Арсению спиной. Сделала шаг в сторону кухни, остановилась, будто в ожидании. Арсений подошел к ней, взял за плечи. Она отклонила голову назад, хотела дотянуться до его руки, но сама же себя остановила.

— И Казимир меня презирал… — тихо сказала она. — Он решил, что я шлюха.

— Казимир — полный придурок.

— Да нет, он хорошо знал, что ему от этой жизни нужно.

— Ты нужна была ему?

— Да. И он просил меня остановиться…

— Остановиться?

— Не ложиться к тебе.

— Какое он имел на это право? — Арсений снова, в какой уже раз вспомнил сцену в саду, где Казимир на скамейке, а Сирена стояла перед ним, развесив уши.