Она кивнула, выскользнула из комнаты и через минуту ввела Шастера, Лекстера и Оуфли. Шастер закусил губу сильно выдающимися вперед зубами, изображая на физиономии упрек:
— Советник, это вы информировали прокурора о том, что мой клиент Сэмюэль Лекстер виновен в убийстве своего деда Питера Лекстера?
— Хотите, чтобы я ответил «да» или «нет»? — небрежно спросил Мэйсон.
— Отвечайте, — нахмурился Шастер.
— Нет.
— Вы не говорили, что Эдит де Во обвинила его?
— Нет.
— А мистер Берджер говорит — вы ему это сказали. Мэйсон промолчал.
— Берджер сказал Сэму, — продолжал Шастер, — будто Эдит де Во говорила вам, что машина Сэма была соединена шлангом с трубой, проведенной в спальню Питера Лекстера.
Лицо Мэйсона оставалось неподвижным, как гранит, он произнес:
— Возможно, он так сказал потому, что она так говорила и я об этом сообщил.
Шастер помигал, осмысливая ответ, потом с торжеством заявил:
— Вы сказали Берджеру, что она сделала такое обвинение?
— Это не было обвинением. Просто она сообщила, что видела, как Сэм сидел в машине с работающим мотором, а шланг шел к трубе отопления. Она мне это рассказала, а я сообщил Берджеру.
— Это ложь.
— Что именно ложь? — Мэйсон угрожающе встал.
Шастер нервно отпрянул, вытягивая перед собой руку:
— Я хотел сказать — клевета, опорочивание репутации.
— Вам не приходило в голову, что эти сведения не подлежат разглашению? — спросил Мэйсон.
— Только если они не были использованы во зло. — Шастер погрозил Мэйсону, но укрылся за большим кожаным стулом. — А вы использовали во зло. Пытались защитить своего клиента, Дугласа Кина.
— Ну и что? — спросил Мэйсон.
— Мы требуем, чтобы вы отказались от своих слов.
— Кто этого хочет?
— Сэм Лекстер и я.
— Я сказал Берджеру только правду — так, как она была сказана мне. Я не ручался за факты. Я ручался только за то, что мне было сделано это сообщение.
— Мы требуем извинения.
— Идите вы к чертям!
Вперед выступил Сэм Лекстер. Лицо его было бледно.
— Мистер Мэйсон, — сказал он, — я вас не знаю, но ясно, что «подгнило что-то в Датском королевстве». Я слыхал версию, по которой смерть деда связывают со мной. Это ложь, будь она проклята! Я слыхал, вы приводили полицию для тайного осмотра моей машины и взламывали замок гаража. Кто-то без моего ведома вставлял в мою машину длинный шланг. Не знаю, как защитит меня закон, — это зависит от мистера Шастера, — но я определенно потребую привлечения вас к ответственности за ваши действия.
Мэйсон зевнул. Шастер положил руку на плечо Лекстеру.
— Давайте я буду говорить, — сказал он. — Я буду говорить. Не волнуйтесь. Спокойно, спокойно. Я сам с ним управлюсь.
Мэйсон снова сел на вертящийся стул, откинулся назад и взял сигарету из пачки на столе.
— Еще что-нибудь? — спросил он, пощелкивая ногтем по кончику сигареты.
— Мистер Мэйсон, — сказал Фрэнк Оуфли, — поймите мою ситуацию. Мои отношения с Эдит де Во больше не тайна. Перед смертью она оказала мне честь выйти за меня замуж. — Лицо его передернулось гримасой волнения, потом он продолжал: — Она мне рассказала о том, что видела, но я не придал этому особого значения, пока окружной прокурор не объяснил мне, как легко было кому-то напустить угарного газа к деду в спальню. Это, конечно, было для меня большим ударом. Я хорошо знаю своего кузена. Я не могу поверить, что он способен на такое. Потом я вспомнил, что Эдит вовсе не говорила, что она определенно узнала Сэма. Человек, сидевший в машине, прятал лицо под широкими полями шляпы Сэма. Вот что заставило Эдит подумать, что в машине сидел Сэм. Значит, если вы заявили полиции, будто Эдит говорила, что в машине был Сэм, вы сделали заявление, которое расходится с тем, что она утверждала.
— Значит, такова ваша версия? — спросил Мэйсон, глядя в лицо Фрэнку Оуфли.
— Такова моя версия. — Фрэнк Оуфли покраснел.
— Подумайте, советник, в каком вы положении, — сказал Мэйсону Шастер. — Вы выдвигаете обвинение против моего клиента. Доказательств у вас нет. Вы не можете доказать, что именно сказала Эдит де Во, это только слухи. Предсмертные заявления принимаются во внимание, если делающий их человек знает, что умирает, но это не было предсмертным заявлением. Когда она вам это говорила, она считала, что доживет до ста лет. Мой клиент может вас засудить. Он может вас опозорить, утопить, но он не станет этого делать, если вы возьмете свое заявление назад.
— Шастер имеет в виду, — пояснил Оуфли, — чтобы вы подчеркнули, что Эдит не знала, кто был в машине.
Читать дальше