Александр Щелоков - Крысы в городе

Горчаков ничего просить не стал. Он заехал издалека на кривой козе так, будто Клоков не знал, чем должен окончиться разговор.

Взяв чистый лист бумаги и синий фломастер, Горчаков начал чертить. Внизу он изобразил прямоугольник. На нем написал: «Поселок». Вверх от поселка провел прямую линию. На ее конце начертил квадрат. Написал: «Дачи». Справа охватил квадрат фигурой, походившей на сломанную пополам баранку. Баранка охватывала «Дачи» и внизу пересекала линию, уходившую вниз к «Поселку».

Клоков с интересом следил за Горчаковым. Когда тот на сломанной баранке написал «Лес», Клоков улыбнулся.

— Похоже. Правда, сперва подумал — это украинская колбаса.

— Я давно наслышан о догадливости собровцев. Теперь сам увидел.

— Один — один, — спокойно подсчитал Клоков набранные в пикировке очки.

— Юрий Павлович, нужен совет. — В центре квадрата возникла жирная синяя точка. — Здесь засела группа бандитов…

— Мне ясно, Петр Анисимович. К чему идет дело, я уже понял. Но удивляться не перестаю. Между нами, настоящим большим начальником вы никогда не станете.

— Почему? — Горчаков улыбнулся. — Я уже и сейчас большой начальник.

— Большой, но не настоящий. Настоящие знаете как поступают? Вызывают бравого солдата Швейка, то бишь Клокова, рисуют схему и говорят: «Здесь посадите снайперов, здесь поставите заслон из трех человек, а сами вдвоем вот отсюда начнете штурм».

Горчаков засмеялся.

— До штурма я действительно не допер.

— Зря. У настоящих начальников штурм — главное в тактике. Штурмом взяли Кенигсберг. Штурмом захватили афганский кишлак Хархушой. Штурмом овладели городом Грозным.

— Что за кишлак? Клоков хмыкнул.

— Хархушой по-афгански ишачье дерьмо. Потому что все, взятое нами штурмом, в конце концов им и оказывается. А мы со своими настоящими большими начальниками садимся в него по самые уши.

— Чтобы такого не было, Юрий Павлович, вы уж подумайте сами над этой дурацкой схемой. Над украинской колбасой, как вы ее метко определили.

Клоков зажал подбородок в кулак. Внимательно вгляделся в рисунок. Потом поднял голову.

— На операцию мне потребуется приказ Кольцова.

— Я знаю.

— Он уже есть?

— Он будет. Собирайте своих людей. Мы едем в Тавричанку. Кольцов, по моим сведениям, уже там.

— Людей у меня маловато, — мрачно сообщил Клоков.

— Знаю и постараюсь усилить. Дам трех своих офицеров-афганцев. Еще двух милиционеров — Лекарева и Катрича.

— Катрича? Это серьезно.

— Знаете его?

— Хорошо знаю.

— Что ж до сих пор к себе не взяли? У него работы нет.

— Пытался. Даже дважды. Думал, пойдет ко мне замом. Господин Кольцов оба раза решительно воспротивился.

— Теперь, думаю, возьмете.

Горчаков, Рыжов и Лекарев поднялись на второй этаж дворца господина Гуссейнова вслед за тем, как там прозвучал выстрел. В столовой еще пахло порохом. Валялась сброшенная со стола вместе со скатертью битая посуда.

Кольцов лежал на спине. Рядом валялся его пистолет. Пуля вошла полковнику в лоб и вылетела у макушки. Он еще был жив.

— Кто тебя? — спросил Горчаков, нагнувшись.

— Сво-о-олочь… Сад-дам…

Кольцов выговаривал слова через силу, запинался, кашлял. При этом из раны на макушке вылетали серые брызги и осколки кости.

— За что?

— Теперь… все равно…

Кольцов замолчал. Тело его свело судорогой. Он вздрогнул, попытался прогнуться, приподнять грудь, но тут же, обессилев, упал. Лекарев взял его за руку. Пульса не было…

Жизнь — это сегодняшний день. С утра до полуночи… Завтра — будущее. Оно может и не наступить. Но и у мертвого есть своя судьба.

— Все, — сказал Лекарев, отпустив руку шефа. Она упала, глухо стукнув об пол. — Кончился.

Горчаков повернулся к Рыжову. Спокойным голосом, не выдававшим ни торжества, ни сожаления, произнес:

— Иван Васильевич, нужно составить акт о ЧП. По всем правилам. Полковник Кольцов пытался задержать уголовного авторитета Гуссейнова и был зверски убит выстрелом в упор. Убит.при исполнении… Подчеркните верность Кольцова профессиональному долгу. Его мужество в критических обстоятельствах.

— Я понял. — Рыжов, соглашаясь, кивнул. Потом посмотрел на Горчакова пристально. — Понял, но до крайности поражен. Неужели вы заранее рассчитывали именно на такой исход?

Горчаков грустно улыбнулся. Сложная ситуация развязалась сама по себе, и это сняло с его плеч груз тяжелых проблем. Теперь, когда пришло облегчение, Горчаков не боялся сказать Рыжову правду.