Юрий Кларов: Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11

Гена, праздник наш длится недолго. Снова мы в холодных и темных бараках. Правда, теперь на вышках часовые. Профессоров и практиков от нас увозят, а подлодки угоняют то ли к японцам, то ли к китайцам.

Вот и все. Привет тебе от Швондера! Он считает, что на современном этапе заключенные являются самой организованной и сознательной частью нашего угнетенного народа. Мы основа великой революционной армии. Любящий тебя брат Валера. Ха, ха, ха!»

Да, написано письмецо в духе моего братца. Толком и не поймешь, то ли юмор, то ли правда. Ну да ладно. Самое главное, жив.

Постой, но как же так? На стенах полуголые бабы, на улицах не наши машины, подводные лодки брошены? Где я? Я смотрю в зеркало и вижу в нем начинающего седеть мужчину с воспаленными глазами и плохо выбритыми впалыми щеками. В каком же я времени?

— А какая нам разница, в каком быть времени? — ехидничает сидящий во мне волк и продолжает: — Мы всегда жили в разных временах и двойной жизнью или, точнее, двумя жизнями. Ты жил в одном времени, ходил в школу, институт, работал, беседовал с девушками об искусстве, а я в другом, там, где не людские, а звериные законы. Ты всегда был лишь наполовину человеком, а я только наполовину Волком!

«Почему так получилось? — думаю я. — Почему я раздвоился и перешагнул зыбкую границу времен? Вот и сейчас я как будто здесь и как будто нет».

Я опускаю руку в карман брюк, вынимаю каменную свирель и подношу ее к губам. И тут же оказываюсь у великого капища священного первичного огня. Передо мной на троне богов восседает существо, в облике которого я вижу одновременно и человека, и зверя, и краба, и птицу, и змия, и червя. Оно, глядя на меня пустыми глазами бородавчатой жабы, шевеля щупальцами осьминога, открывает пасть бегемота и говорит женским голосом:

— Подойди ко мне. — Я, дрожа от страха, передвигаюсь чуть ближе к трону. — Тебя пугает мой вид? Успокойся! Сейчас будет все в порядке.

Чудище стекает ртутью на сидение трона и тут же, пузырясь, вздуваясь и возрастая чем-то кипящим, обретает облик Карины или юной Марины. Со страху мне не разобрать.

— Узнал меня?

— Да!

— А мне тебя нелегко узнать. Сильно ты изменился, и не в лучшую сторону. Я понимаю, тебе непросто решать свои задачи и проблемы предков, с которыми им в свое время не удалось справиться. Но такова доля человека. Он может продолжать себя на земле только в детях, внуках, правнуках, сохраняя свое начало, свою кровь. Но чтобы случилось это, человек своими деяниями не должен отягощать судьбу потомков. Хотя мало кому это удается полностью.

Мне, Карне, по долгу службы положено избавлять людей от совершенных ошибок путем их перевоплощения. Ты сейчас имеешь возможность воплощения в зверя. Это случилось помимо твоей воли. Имя твое подменили кличкой Волк, что в значительной мере повлияло и на твой характер, и на судьбу. Не зря существует пословица: «Говори на человека свинья, свинья: и он действительно залезет под стол и начнет хрюкать». Я не противилась этому, а иногда и поддерживала развитие в тебе звериных инстинктов. Сегодня я дам тебе новое воплощение, и ты счастливо проживешь оставшуюся жизнь. Согласен?

— А кем я стану? — уже несколько осмелев, я поднимаю глаза на богиню.

— Кем захочешь, тем и станешь, — смеется она.

— Я хочу быть человеком.

— Но это самое трудное, что можно только придумать. Уж лучше оставайся и человеком, и волком!

— Это, значит, быть никем.

— В каждого человека от рождения вложена Божественная сущность! Но не многие удерживают в себе образ совершенства из-за своего несоответствия. Легче жить одновременно человеком и свиньей, человеком и змием, человеком и шакалом…

— Но почему?

— Так удобнее скрывать свою сущность. В прошлые века ассы удерживали мир от падения во зло. А ныне и Русь испытывает нужду в благородных людях!

— Так сделай меня ассом.

— Я уже говорила, в каждого из людей от рождения вложена Божественная сущность. А асс — это человек, через всю жизнь несущий в себе образ совершенства. Ты уверен, что хочешь и сможешь так жить?

— Я попытаюсь…

— Теперь ни на кого не пеняй. Ты сам выбрал себе дорогу. Возьми свой оберег. Почему-то ты все время его теряешь или забываешь. — И богиня надевает мне на шею медальон, подаренный когда-то цыганкой. Она легко, чуть касаясь кончиками пальцев, проводит по моей щеке и говорит: — Не теряй его, пожалуйста.

Я снова в своей квартире и стою напротив зеркала, из которого на меня смотрит капитан Капустин. Он начинает разговаривать со мной. Но это скорее ощущение разговора, переходящее в осмысленные фразы: