Андрей Воронин - Атаман. Охота на отражение

— А вы откуда знаете?

— Знаю, — улыбнулась женщина, и следователь поверил.

Что делать дальше, Сергей не знал. С одной стороны, надо брать эту даму в оборот и узнавать у нее все, что можно. С другой — как-то не по-джентльменски получается.

Ника, кажется, почувствовала эти сомнения и сказала:

— Я могу объяснить вам, что происходит на самом деле. Но только я не хотела бы делать это в отделении или управлении. И свое нежелание я тоже могу объяснить.

— Но что вы предлагаете?

— Вы живете один?

— Да, — ответил Ревякин, отдавая себе отчет в абсурдности ситуации.

— Давайте я устрою свою исповедь у вас дома. А потом вы решите, что со мной делать.

Ревякин задумался. А Ника добавила:

— А если вы сейчас попытаетесь меня взять силой, то будьте уверены — я способна постоять за себя.

И Ревякин почувствовал: она не блефует. Он думал всего несколько секунд.

— Хорошо, — сказал он. — Сделаем так, как вы хотите. Поедем ко мне. Хотя мне надо быть в другом месте. Но теперь, по-видимому, такая нужда отпадает.

Ревякин галантно проводил Нику до автомобиля, держа ее под руку. Распахнул дверцу, предложил сесть. Она, поддерживая игру, сделала книксен.

Всю дорогу они молчали. Не имело смысла начинать серьезный разговор по дороге. Тут требовался вдумчивый и неторопливый подход: Ревякин нутром чуял, что дело будет непростое.

Когда машина остановилась у подъезда, Сергей впервые за бог весть сколько времени почувствовал легкое стеснение перед тем, как впустить гостью. Все-таки в его холостяцком жилье давно не царил порядок.

Впрочем, сейчас не до того, чищена ли газовая плита и застелена ли постель.

Они вошли. Ревякин предложил Нике тапочки, провел в комнату. Усадил ее в кресло, а сам просто сел на пол.

— Ну?

Ника замялась:

— Я, честно говоря, не знаю, с чего начать.

— Банальное предложение — начните с начала. Это очень упрощает дело, — улыбнулся Ревякин.

Ника покачала головой с ответной улыбкой.

— Нет, в моем случае нисколько не упрощает. Ведь я не знаю, что считать началом. Боюсь, что могу углубиться настолько, что вас это уже не заинтересует.

— Думаю, что волноваться на этот счет не надо. Я поправлю, если скажете что-то не то.

— Хорошо, — ответила Ника. — Тогда, наверное, я начну с того, что объединяет всех, кто был убит. Ведь именно этому вас и учат — постичь логику убийцы, чтобы пресечь дальнейшие преступления.

— Вы так говорите, словно учились на криминалиста. Ну хорошо, и что же это такое — причина всех этих преступлений?

— Причина в том, что все мы… все мы — это часть операции. Секретной операции. Только ее организаторы — это не разные спецслужбы России. Я, так сказать, человек с другой стороны. Одно из «отражений». Нас так называли в тренировочном лагере — отражения, призраки, тени. Нашей целью был террор. Каждому из нас ставилась конкретная задача — проникнуть как можно глубже в повседневную жизнь и быт здесь, в России. А потом нанести удар в расчете на то, что он окажется смертельным. Или нанесет глубокую рану.

— А что такое все эти, как вы их назвали, «отражения»? — спросил Ревякин.

— Одиннадцать человек, похожих друг на друга. Нас подобрали в разных местах СНГ, а потом сделали так, чтобы мы оказались в Чечне. А там нас ждал тренировочный лагерь организации «Анчар». Слышали о такой?

Ревякин нахмурил лоб, несколько секунд помолчал и отрицательно покачал головой.

— Нет, никогда. Это что, какое-то бандформирование?

— Это нечто большее, чем просто бандформирование. Это секретная организация, созданная еще во времена Советского Союза эмиссарами Усамы бен Ладена. Когда СССР выводил войска из Афганистана, было принято решение перенести войну на территорию противника. То есть на территорию нашей страны. Они долго готовились, потом появился где-то в горах их блокпост. Потом у главарей «анчаров» случилось какое-то трение с Джохаром Дудаевым, и тот их едва не уничтожил. Не успел — его убило при бомбардировке. «Анчары» несколько лет зализывали раны, параллельно установили контакты с новым правительством Чечни. И теперь мы стали одним из инструментов их джихада.

— То есть вы хотите сказать, что все убитые — представители вашей организации?

— Да, представители, хотя я бы не стала употреблять такое слово. Они… да и я — просто бойцы этой группировки. Мы прибыли сюда для того, чтобы нанести свои удары.

— Понятно. Но тогда почему стали убивать вас?

Она подняла глаза вверх, как бы прикидывая, говорить или нет. Потом сказала: