Николай Ревизов - Стальные клыки зверя

— Клыки зверя! — прошептал он и подумал: — Ребят этих надо будет… надо будет… сдать.

Егоров взял в руки клыки, они словно вливали в его руку ненависть:

— А зачем сдавать…

Он криво усмехнулся и вдруг вспомнил про лекарства, которые просил у него Рыжий для бабки Матрены. Он сходил за сумкой, достал коробку с лекарствами и написал записку.

— Для бабки Матрены — затем записку положил рядом с коробкой.

День стоял жаркий. Выпитый коньяк делал цветы на огромном лугу удивительными и яркими, а мысли предельно простыми. Егоров шел по цветам, сжимая в руках клыки, и коробки сминались в его сильных ладонях. Здание бывшей фермы оказалось кирпичным, приземистым. На огромном баллоне перед воротами сидел мужик. Он внимательно рассматривал подходившего.

— Здорово! — останавливаясь, произнес Егоров.

— Здорово! Коли не шутишь, — отозвался тот.

— Мне бы заведующего, — с ухмылкой сказал Егоров.

— Вань! — крикнул мужик. — Тут к тебе гость имеется.

Из двери, что была сделана в половинке ворот, появился «заведующий» — невысокий, волосы темные, коротко стриженые. Взгляд быстрый колючий. На нем были кожаная куртка и джинсы. Ване явно не было и тридцати.

— Из уголовников, — определил Егоров, отмечая характерную гримасу острого с задубелой кожей лица.

— Тебе чего? — спросил тот, внаглую разглядывая посетителя.

— Ты что ли здесь главный?

— Ну, я, а что?

— Да вот друга ищу, — переводя дыхание, сказал Егоров. — Не видел? Рыжий такой. Голова у него еще продолговатая!

Ваня догадался, зачем пришел гость. Он пнул ногой дверь и крикнул вовнутрь.

— Ребята, выдь! Тут ищут кого-то, может, кто-то из вас видел?

Ребят оказалось двое. Угрюмый рябой мужик и парень, очень крупный, с чистыми навыкате, голубыми глазами.

— Васятка, — обратился к нему Ваня, — ты не видел какого — то Рыжего?

— Оставь, Вань, этот товарищ ко мне.

Егоров резко обернулся: сзади подходил высокий, почти на пол головы выше его, крепкий мужчина. Он был явно не в ладах с буквой "р".

— Вот и Картавый! — отметил про себя Егоров.

Тот был в клетчатой рубашке, мятых брюках и в резиновых сапогах. Он пристально посмотрел на Егорова и — этот взгляд ему показался странным.

— Поговорим, — предложил Картавый и, не дожидаясь ответа, направился к двери ведущей в подвал. Егоров остро ощутил опасность. Он знал, зачем его приглашали, но страха не испытывал и двинулся следом.

— Я скоро! — бросил в пустоту Картавый и, отворив дверь, пропустил вперед Егорова.

В подвале было темно, шумела падающая с высоты вода. Картавый щелкнул выключателем, под потолком загорелись две лампочки. Из порванной трубы на стене бил фонтан, пол уже скрылся под водой, на поверхности плавал коровий навоз. Стоял неприятный густой запах.

— Вторые сутки не могут отремонтировать, — усмехнулся Картавый. Он стоял наверху, Егоров ниже на четыре ступеньки, дальше уже была грязная вонючая жижа. Картавый ленивым движением достал из кармана нож. Егорову в голову бросилась кровь, сердце застучало, во рту пересохло.

— Ничего, ничего, — успокаивал он себя. — Один — не четверо, а ножичек-то можно и выбить и отобрать!

Как это делается Егоров знал, в свое время это у него получалось неплохо. Он несколько раз резко выдохнул и, словно проверяя их, поиграл мышцами. Ладони слились с клыками воедино.

— Не верится, что такие могли сделать Черепа! — произнес Картавый и начал медленно спускаться. — Я-то думал, придется похлопотать!

— Так за что ты Рыжего, — спросил Егоров.

— Надо было вот и сделал! — Голос Картавого был спокойно равнодушным — Сейчас отправишься вслед за друганом. Живешь и не знаешь, что жизнь твоя уже висит на кончике моего ножа.

— Смотри своей не прокидайся!

— Ну, уж не тебе моей распоряжаться!

Егоров взглянул в странные бесцветные глаза противника и ахнул про себя — в них разгорался огонь, яркий нечеловеческий. Он невольно отступил.

— Ну вот в дерьмо полез, — краем рта заметил Картавый — может вылезешь? Тебе — то все одно, а мне сапоги пачкать не придется.

Картавый медленно, утопив почти полностью, сапоги в грязной жиже надвигался.

— Как — то надо сбить с него спесь — ишь раж какой! — подумал Егоров отступая. Посередине подвала плавало деревянное корыто, из таких поят коров. Егоров мысленно прикинул дальнейшие действия противника — у того варианты были.

Пора что — то предпринимать. А пока его загоняли в угол. Он попытался взять себя в руки, но эти горящие глаза говорили: все, конец тебе и нечего брыкаться! И Егоров невольно верил этому. Тело становилось закрепощенным, не стало в нем обычной легкости, сердце колотилось, ощущая совсем рядом жуткую пропасть безнадежности.