Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего отражения

Но мне представлялась достаточно сложной задача объяснить это киллеру, который столь щедро предоставил мне ответную возможность обнюхать его.

Однако то место, в которое он пихнул мое лицо, оказалось средоточием невыносимо-тошнотворных запахов. Хотелось натянуть на себя противогаз. Сжав зубы, едва дыша, я пробормотала:

– А не сходишь ли ты помыться сначала, Дима?

Он, должно быть, решил, что ослышался. В крайнем случае, что я пошутила. Он оттянул меня за волосы, чтобы посмотреть мне в лицо. Но отвращение, написанное на вышеуказанном лице, подтвердило, что не ослышался и что это была не шутка…

Несколько запоздало я поняла, что мои гигиенические навыки смертельно опасны, и предложение джигиту помыться равносильно оскорблению. Потому что он приставил пистолет к моему виску и прошипел:

– Пристрелю, бля. А ну, давай!

И он снова ткнул меня лицом в свой мощный пахучий член, рванувший навстречу моему рту из крепко заношенных трусов.

Не могу.

Не буду.

Не буду, и все!

Пусть стреляет. Прямо сейчас.

Стараясь не думать о том, как сейчас тихо хлопнет выстрел, я демонстративно отвернула голову в сторону дверей, насколько позволяли мне мои короткие, всей его грязной пятерней удерживаемые волосы.

…В дверях комнаты безмолвным изваянием стоял Джонатан. Мне показалось, что глаза его, как в ужастиках, полыхают огнем.

Сделав мне знак, чтобы я молчала, он скользнул еще на шаг вперед. Ноги его были босы, и двигался он бесшумно.

Киллер дергал тазом и тянул меня за волосы, пытаясь вернуть мое лицо в исходное положение. Его похотливые постанывания перемежались с ругательствами и угрозами, не менее грязными, чем его тело.

Краем глаза я видела, как Джонатан приблизился к убийце со спины. Я молниеносно решила, что атаковать нужно с двух сторон. Зажмурившись и задержав дыхание, словно перед броском в болото, я изо всех сил укусила Диму за пенис.

Дима взвыл. На голову мою обрушился удар рукоятки пистолета – на этот раз взвыла я, и почти сразу же его тело оторвалось от пола – я едва успела разжать зубы.

Что произошло дальше, я не очень поняла. Пока я, держась за разбитую голову, отчаянно отплевывалась, Дима пару раз перекрутился вокруг своей оси и через мгновение его руки, освобожденные от пистолета, оказались обременены наручниками, которые Джонатан вытащил из своего кармана.

Джонатан пихнул убийцу в кресло, в котором тот совсем недавно сидел по-хозяйски. На этот раз ему было не столь комфортно – он завалился боком и не сразу сумел выпрямиться: мешали сведенные наручниками руки за спиной. Джинсы его все еще были расстегнуты и трусы спущены, застряв резинкой под яичками, отчего все его природное изобилие, богато покрытое черной курчавой растительностью, с неуместной царственностью покоилось снаружи. Теперь он был смешон и жалок, и я могла бы торжествовать, испытать мстительную радость при виде его унижения… Но вместо этого я помчалась, зажав рот, в туалет – меня тошнило.

Я долго мылась, оттирая от себя липучий запах и следы его прикосновений. Выйдя из ванной, я застала сцену почти без изменений, если не считать, что рубашка Димы свисала поверх его расстегнутых джинсов – должно быть, Джонатан позаботился о моих нервах. Сам он, с видом задумчивым и сосредоточенным, сидел напротив киллера, опершись локтями на колени и небрежно свесив руку с Диминым пистолетом. Ноги его уже были обуты в черные, массивные по моде ботинки.

– Ты в порядке? – спросил он, не меняя положения.

– Более-менее…

– Подойди сюда. Нет, встань сбоку, чтобы я эту гниду видел… Наклонись.

Джонатан осмотрел мою огромную шишку с кровавой корочкой на голове.

– У меня дома есть мазь, которая рассасывает шишки и кровоподтеки. Съездим после… Садись.

– Кати убили…

Джонатан помолчал, сжав губы, и мне снова показалось, что глаза его полыхнули огнем.

– Этот? – мотнул он головой в сторону Димы.

– Я не спрашивала. Но уверена, что он.

– Где?

– В моей квартире. Расстреляли через дверь.

– Вместо тебя… – не столько спросил, сколько заключил Джонатан, уставившись на пистолет, который он держал в руке. – Думаю, что у тебя есть вопросы к этому говну? Мне он не ответил – ни по-английски, ни по-французски не говорит. Или прикидывается.

Я никогда не слышала подобных выражений от Джонатана – и это при том, что слова этого разряда употребляются весьма широко и французами, и англичанами.

Я опустилась на кровать рядом с Джонатаном. Он приобнял меня за плечи и легонько погладил, словно хотел сказать: все хорошо, я рядом, больше не надо ни о чем беспокоиться… Я ответила ему, прижавшись на мгновение щекой к его руке.