Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего отражения

Несмотря на все переживания, аппетит мой оказался зверским. Уминая индейку, я избегала встречаться взглядом с Джонатаном – мне все казалось, что он прекрасно понимает, что со мной происходит, и играет в какую-то игру, в жанре «кошки-мышки» или «а ну-ка догони». «Не буду я тебя догонять, – злилась я, – ничего мне от тебя не нужно, и вообще у меня есть Игорь!» И боль резанула где-то в желудке – Игорь? Есть ли он у меня? И у кого он есть, мой Игорь? И мой ли… Я уже давно перестала названивать в Москву, домой. Мама все так же не имела ни малейшего понятия о нем; я же, чтобы маму напрасно не волновать, ей наврала, что Игорь уехал в связи с предвыборной кампанией Василия Константиновича по городам и весям нашей необъятной родины вербовать голоса избирателей. Это на самом деле могло быть и правдой, но не объясняло одной, самой важной вещи: почему он сам мне не звонит? Даже не зная моего нового телефона, он мог найти сто разных способов добраться до меня, начиная со звонка моей маме, в надежде, что ей я оставила свой номер телефона…

– Надо ехать в Москву, Оля.

Голос Джонатана донесся до меня из другого мира. Я вскинула глаза. Должно быть, он все это время следил за выражением моего лица, и глаза его смотрели с участием и нежностью. Мне стало даже стыдно за мою самолюбивую злость. Может, первое впечатление, как это бывает почти всегда, оказалось самым правильным и он действительно «гей»? Он сказал мне тогда, в больнице: «Я люблю тебя», но, может, речь шла о любви братской, человеческой? И он просто испытывает ко мне самые нежные дружеские чувства, немного забавляясь при мысли, что я способна воспылать к нему желанием? Выкинуть эти глупости из головы, приказала я себе. У меня давно не было близости с мужчиной – вот гормоны и заиграли в крови. А дружба – так даже лучше, если он действительно гомосексуалист…

– Ты меня расслышала?

Ах да, в Москву, сказал он…

– Почему? – тупо спросила я.

– Ты сама не соображаешь, да? – усмехнулся он, ласково глядя.

– Я? Нет… Я в таком состоянии…

– Можем отложить эту беседу.

– Нет-нет, давай обсудим. Я понимаю: в Москву… Чтобы попробовать разобраться в этой истории, да? Я только, Джонатан, не могу одного понять: моя мама не могла меня обмануть! Она могла скрывать от меня правду всю жизнь, – но не тогда, когда я ее прямо спросила об этом.

– А если она тебя удочерила и, как и Вирджини, считает, что ты не должна ни при каких обстоятельствах узнать правду? Ты на мать похожа?

– Нет… И на отца – тоже нет.

– Это, конечно, еще не доказательство, но…

– Ты не знаешь мою маму, Джонатан. Пойми, она не умеет обманывать!

– В таком случае, ее обманули. Возможно, что второго ребенка, то есть Шерил, у нее забрали… Ей не делали кесарево сечение?

– Нет, насколько я знаю…

– Ну, все равно. Женщину в таком состоянии, едва живую после родов, легко обмануть.

– Но ведь обычно второе сердце прослушивается! Даже без всей современной техники доктора могли определить, что будет двойня! Что же, по-твоему, мама согласилась отдать второго ребенка? Это исключено!

Джонатан пожал плечами.

– А если ее все же обманули с самого начала?

– Вирджини купила себе младенца в зародыше? Но ты представляешь, сколько людей должно было быть вовлечено в это дело? Врач из женской консультации, врачи в роддоме, акушерки! В советской системе беременная женщина проходила через несколько различных осмотров… Трудно представить, что Вирджини подкупила всех этих людей – откуда у нее, жены дипломата, которая бывала в Москве только наездами, такие знакомства, такое знание системы? Нет, не годится твое предположение.

– Или она удочерила тебя. И вашей с Шерил матерью является третья, неизвестная женщина. Возможно, она умерла при родах…

– Да, но и в этом случае надо опять допустить, что мама меня обманула. А я не могу… Хотя…

Я вспомнила, как после моего вопроса мама разнервничалась и пошла пить валокордин.

– Что ты замолчала?

– Знаешь, вообще-то мама мне сказала… У нее были сомнения… Как раз потому, что я ни на кого не похожа… У нее иногда мелькала мысль, что меня перепутали в роддоме. То есть сама-то она уверена в том, что я ее дочь, но…

– Короче, если ты хочешь попытаться докопаться до правды – надо ехать. Правда находится в Москве.

Я растерялась. В Москву? Где куда-то делся Игорь? Что я найду дома? Кого увижу? Другую женщину, расположившуюся по-хозяйски в нашей квартире? Нет, в его квартире, не стоит об этом забывать. Он в принципе волен приводить туда и даже селить туда кого угодно. В конце концов, я же сама отказалась выходить за него замуж. А раз не жена – какие могут обязательства? Холостой мужчина – он и есть холостой, и ведет себя, как холостяк… Конечно, можно остановиться у мамы, и уже от нее попробовать сделать вылазки к нам на «Динамо»… Господи, к маме! Что я скажу ей? Не буду же я ей рассказывать все эти бредовые домыслы! А мама все равно почувствует, что что-то не так…