Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего отражения

– Я рассматриваю возможные версии, только и всего… Значит, вы полагаете, что у этого англичанина нет никаких причин, чтобы желать вашей смерти или смерти Шерил?

– Послушайте… Это до такой степени нелепое предположение… Это просто невозможно!

– На вашем месте я не был бы так уверен.

– Это почему еще? У вас есть подозрения?

– Нет, пока нет. Но не стоит так безоговорочно доверять малознакомым людям и так категорично настаивать на том, что вам на самом деле неизвестно. Что вы знаете об этом юноше?

– Ну хотя бы то, что я ему нравлюсь. А почему вы не задаете подобных вопросов насчет Ги?

– С ним проще – он француз. Про него мы уже немало знаем, и нам представляется, что он по всем характеристикам не наш клиент. Англичанин же – темная лошадка. Оснований подозревать его у нас нет, но надо будет еще справиться на его счет в английской полиции…

– Меня удивляет, что ваше следствие приняло такой странный оборот. Я бы на вашем месте искала среди реальных врагов Шерил, которым она серьезно мешает своей экологической деятельностью.

– Не факт. Это мог быть террористический акт. Вы знаете, последнее время исламисты…

– При чем тут они? Это же совершенно очевидно, что покушались именно на Шерил! Исламисты взрывают бомбы в общественных местах, а ее двор – это вовсе не общественное место, вы что, не понимаете?

Комиссар улыбнулся.

– Скорее всего, вы правы. Но исключить эту гипотезу мы пока не можем. Что-нибудь еще вспомнили? А то я оставлю вас отдыхать и так уж, должно быть, замучил… Доктор говорит, что вы легко отделались. Я рад за вас.

– Знаете что… – заговорила я неуверенно, потому что мысль моя не была мне самой ясна до конца. – Что-то в этом парне в джинсах меня насторожило.

– Что именно? – быстро навострил уши следователь.

– Какая-то странность, особенность… Как будто он… Как будто он не француз, а иностранец. Вот вы сейчас говорили: Ги – француз, Джонатан – англичанин… Понимаете, и того и другого видно за сто километров: вот идет француз, а вот идет англичанин. Я в Сорбонне учусь, там иностранцев… Я это научилась улавливать: кто иностранец, а кто нет.

– И почему вы считаете, что этот тип в джинсах – иностранец?

– Сама не могу понять. Лицом он скорее на итальянца похож, да ведь такими лицами во Франции никого не удивишь… Тут другое. Тут вот что! – воскликнула я. – Он джинсовый костюм носит!

– Ну и что? – удивился следователь.

– У вас дети есть?

– Есть, – ответил он ошарашенно. – И что с того?

– Сколько лет?

– Восемь и двенадцать.

– Они носят джинсовые костюмы? Не джинсы, а именно костюмы, с курткой?

– Носят. Не пойму, что вы в этом странного нашли.

– А парню этому под тридцать, не меньше. В этом возрасте практически никто не носит джинсовые костюмы, только джинсы, но не джинсы с куртками. Это как бы признак дурного тона.

– Вы сильно преувеличиваете. У нас и так носят, и сяк, – кому как нравится. А насчет тона – так он, может, из такой среды, в которой дурной-недурной тон никого не волнует.

– Может… Не знаю я. Но все-таки… Что-то в нем есть нефранцузское…

– Он, по вашим словам, произнес фразу из лифта: «Это какой этаж?» Акцент у него был?

– Не обратила внимания.

– А если бы был – обратили бы!

– Но три слова можно произнести без акцента! Когда я говорю по-французски, люди не сразу замечают мой акцент, потому что несколько коротких и несложных слов его не выдают! Потом, я его не очень хорошо слышала, через дверь. К тому же я сама иностранка, и Джонатан тоже – нам не так легко распознать акцент в неродном для нас французском языке!

– Допустим. Но все же ваше заключение насчет джинсовой куртки уж очень натянуто выглядит…

– Нет! Я поняла, в чем дело: не в куртке! А в каскетке!

– Французы, по-вашему, каскетки не носят?

– Задом наперед, на американский лад!

– Ну, знаете, у нас молодежь тоже…

– Этот тип – американец!

– А что, ваша подружка и американцам насолила?

– У нее международная деятельность…

– Ну ладно, возьму ваши соображения на заметку, хотя они мне кажутся, не скрою, сомнительными, мадемуазель. Но как знать, как знать, может, и пригодятся. Спасибо, мадемуазель. Выздоравливайте!

Рыжий комиссар поднялся, подергал затекшими ногами и вышел из моей палаты.

Разговор меня все-таки утомил. Вспоминать все это было тяжело и болезненно.

Поев без аппетита, я задремала и проснулась уже в сумерках, когда в мою дверь снова постучали. Первыми в двери показались цветы – круглый, как блюдо, букет коралловых роз, убранных по окружности колосьями и какой-то зеленой травой. За букетом появился Джонатан.