Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего отражения

Джонатан погладил меня по волосам.

– Не вспоминай, – сказал он. – Забудь, как плохой сон.

Я снова поразилась его проницательности.

– Как ты догадался, о чем я думаю?

Джонатан снова провел рукой по моим стриженым волосам.

– Помнишь, я однажды сказал тебе, что нужно уметь слушать сердце? Ты еще удивилась тогда.

– Верно, удивилась. И не совсем поняла, что ты имеешь в виду. Если бы это был не ты, я бы подумала, что эти слова принадлежат человеку наивному…

– Ты знаешь, в чем заключается переворот в нашей культуре, который совершили «Битлз»?

– Ну, развитие рок-музыки, новый имидж.

– Эти ребята разрушили много предрассудков и традиций. Англия – страна крайне консервативная и с большим трудом воспринимает все новое. «Битлз» принесли интерес и даже моду на восточные философии, особенно на дзэн…

– О, этого и у нас полно! И, честно говоря, они мне кажутся не очень симпатичными, эти бритые в балахонах…

– Это адепты, это совсем другая история. Я сам далеко не адепт, я протестант по религии и философ по натуре, и ищу для себя в любой философии то новое, что могло бы обогатить мои представления о жизни… Благодаря восточным учениям я понял, что ум и логика – любимые инструменты познания западноевропейской цивилизации, – крайне ограничены в своих возможностях. Часто бывает так, что ум не в силах справиться с тем, с чем справляются интуиция, ощущения. И я стал учиться их слушать и им доверять. Это было не так уж просто – разум лез на первый план, размахивая своей логикой, не давал вслушаться в голос интуиции, создавал беспрестанные помехи на линии связи. Но мне все-таки удалось поставить его на место. Теперь они у меня добрососедствуют – мое логическое и интуитивное начало… Я ответил на твой вопрос?

– Значит, это твоя интуиция позволяет тебе чувствовать, что происходит со мной?

– Точнее было бы сказать, что это какой-то комплекс ощущений, какой-то способ познания, которому названия еще не придумали. Этот комплекс есть у всех, но не все люди знают, как им пользоваться. Вот тебе не приходилось ли когда-нибудь чувствовать беспричинную неприязнь к человеку, которую ты подавляла, говоря себе: у меня нет никаких причин, чтобы к нему плохо относиться?

– Еще как приходилось! И потом часто оказывалось, что ощущение было не случайным. Вот Сережа, к примеру, мне сразу не понравился!

– Потому что это и есть восприятие, еще не замутненное работой разума, то, что можно назвать «голос сердца». А когда начинаешь общаться с человеком, то ты уже попадаешь в плен его маленьких и больших, преднамеренных и бессознательных уловок – всего того, что мы называем обаянием, всего того, что использует человек, чтобы понравиться другим. Нам надо выходить, Оля.

– Сначала к маме.

Джонатан кивнул. Я надела на себя длинное черное кашемировое пальто, которое мы купили в Англии – шубу пришлось оставить у Джонатана из конспирации, – и мы вышли на мороз.

В такси мы не проронили ни слова. Я нервничала, приближаясь к блочным кварталам Беляева. Вот уже и наш дом стал виден, подъезд…

– Остановите здесь.

Джонатан, вооруженный моей запиской и указаниями, направился к моему подъезду, а я, замирая от ужаса при мысли, что вдруг я сейчас увижу маму, сжалась в комочек на заднем сиденье такси. Я бы не перенесла этого: я бы бросилась к ней, разревелась и все бы испортила…

К счастью, мама так и не появилась за те пять минут, в которые обернулся Джонатан.

– Ну что, теперь тебе легче? – спросил, садясь обратно.

Я хлюпнула носом в ответ. Джонатан похлопал меня легонько по коленке, успокаивая.

– У вас с мамой, видимо, очень близкие отношения?

– Очень, – признала я. – А у тебя с твоей – нет?

– Я ее люблю. Но отношения у нас сдержанные. У каждого своя жизнь. И никто не считает себя вправе задавать вопросы, и тем более в нее вмешиваться…

– Куда ехать будем? – обернулся к нам таксист, про которого мы слегка забыли. Я посмотрела на Джонатана.

– Может, поедем прямо к этой даме, которую зовут Светлана?.. – хоть я и говорила по-английски, я не хотела произносить фамилию Зазориной.

– С чем, Оля?

– С моим лицом.

– Мало. Нужны факты. И ими, судя по записке Игоря, располагает та акушерка. Едем в роддом.

Я продиктовала адрес, выисканный заранее в справочнике, шоферу. Некоторое время мы молчали, я думала о маме. Наверное, такие отношения, как у Джонатана с его матерью, легче. Не так тесно связывают людей, следовательно, не так больно быть вдалеке, в разлуке… Вспомнилась песня из обожаемого мною фильма: «Если у вас нет собаки, ее не отравит сосед, и с другом не будет драки, если у вас друга нет…»