Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего отражения

Я растерялась. Что это означает?

Джонатан рассмеялся:

– Дядя, пока мы были одни, спросил мое мнение о том, что ты предпочтешь: спрятаться или поехать в Москву и попытаться разобраться во всем. Я сказал – в Москву. Дядя мне не поверил. Он действительно считает это очень опасным…

– Я действительно считаю это крайне опасным мероприятием! – поднял дядя указательный палец, словно восклицательный знак.

– …Но я был уверен в твоем ответе. Ты мужественная девочка, я дяде так и сказал.

– Я не мужественная, я страшный трус. Но только есть вещи еще хуже страха: постоянный страх. Если я не разберусь, если ничего не сумею сделать и спрячусь, я буду всю жизнь жить в страхе. И еще мама. Я не могу ее вот так бросить.

– Тогда, – сказал дядя, – обсудим детали вашей поездки в Москву.

Новый год застал меня врасплох. Я о нем просто забыла – уж мне было, честно говоря, совсем не до него. А когда вспомнила, то оказалось, что я в Англии, а не дома; с Джонатаном, а не с мамой и не с Игорем, и не с нашими друзьями; что праздничный стол, обычно столь тщательно приготовляемый к этому любимому празднику, не продуман, да и не с кем мне его делить, кроме Джонатана…

Который стал мне за это время дорог, но не стал близок.

Однако было необходимо задержаться на несколько дней в Англии: новогодние праздники несколько притормозили наши сборы, и дядя Уильям сказал, что сумеет подготовить все необходимое к нашему отъезду только после выходных.

– Как тут у вас встречают Новый год? – спросила я Джонатана.

– Ходят в гости, на дискотеки, в рестораны, – был ответ.

– Я обычно встречаю дома…

– Для нас семейный праздник – Рождество. А Новый год – это выходы, развлечения.

– А мы куда пойдем?

– Куда хочешь.

Я никуда не хотела. Если бы я приехала в Англию туристкой, я бы, наверное, восторгалась самобытной красотой этой страны, ее старинными традициями и оригинальными обитателями. Но я приехала сюда, спасая свою шкуру, и как-то ничего иного в моем сознании не умещалось.

Никогда еще у меня не было столь грустного новогоднего праздника. Мы отмечали его в шумном и веселом баре, в котором все пили и все чокались и желали друг другу удачи в новом году, но мне никак не удавалось разделить общее радостное настроение, никак не удавалось прогнать мысль о маме, которая наверняка ждет моего звонка с новогодними поздравлениями… И не дождется.

Я все перебирала разные варианты, как можно связаться с мамой, чтобы при этом не рассказать ей, что меня хотят убить, но зато объяснить ей, что о моем звонке не должна знать ни одна живая душа?

Я так и не придумала.

Я так и не позвонила.

Только всю новогоднюю ночь думала о маме…

Пять дней спустя в аэропорту Хитроу садилась на самолет, отлетающий в Москву, высокая стройная шатенка с голубыми глазами, красиво обрамленными темными ресницами (надежно окрашенными на ближайшие пару месяцев у косметички), в сопровождении стройного высокого шатена с голубыми глазами, красиво обрамленными темными ресницами (натуральными). В паспорте у шатенки значилось: «Мэри Сандерс, гражданка Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии». В паспорте у ее спутника значилось: «Джонатан Сандерс, гражданин Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии». Некоторая схожесть в их внешности позволяла думать, что они приходятся друг другу братом и сестрой. Юные искатели приключений, отпрыски из богатой семьи, о чем можно было судить по их одежде и дорогим саквояжам, надумали развлечься на Новый год и слетать в морозную столицу загадочной России.

Усталая стюардесса «Аэрофлота», раздававшая пассажирам напитки, подумала, глядя с завистью на их красивые, холеные, беспечные лица: «Хорошо быть богатым. И почему одним все достается, стоит только родиться на свет, а другим – ничего, хоть всю жизнь паши?»

– Что вы будете пить? – ее любезность отдавала фальшью.

– Воудка! – воскликнула девица и засмеялась.

Стюардесса, с трудом сдерживая раздражение, подала два пластиковых стаканчика и две маленькие бутылочки.

– Эта карашо! – Девица ловко открутила крышечки, плеснула себе и брату водки, подняла свой пластиковый стаканчик. – Рашн воудка! – Она отпила маленький глоток и не удержалась, поморщилась, что не испортило ей, впрочем, настроения. – Шапка! – продолжала веселиться девица. Она наклонилась к сумке, вытащила из нее шапку-ушанку из чернобурки, показала ее стюардессе, которая в ответ натянуто улыбнулась, и нахлобучила на голову своего брата. Тот хохотал и отбивался. – Я хачу купить матриешка, – в довершение всего заявила девица, явно довольная своим русским.