Владимир Колычев - Жизнь прахом, земля пухом

– Ну, не знаю какой, но дорогой…

– Пошли, показывай!

С улицы похоронная контора казалась небольшим помещением, но, переступив порог, Комов понял, что находится в длинном бараке, большая часть которого уходила далеко за оградительную стену на территорию завода. Это был не просто склад, в полутьме которого хранились гробы и памятники, это была мастерская, где производились похоронные атрибуты.

Желтушный подвел Комова к стеллажам, к лакированному гробу, на плохо вымытой поверхности которого угадывались царапины и сколы. Нетрудно было догадаться, что эта домовина уже побывала в земле.

– Вот, он принес, но я не хотел его принимать, – зачастил желтушный. – Я как раз собирался вызывать милицию…

– Разберемся.

Федот отпустил кладовщика, а Банича подтолкнул к гробу:

– Ложись.

– Куда ложись? – заскулил тот.

– В гроб… Сам ложись, чтобы я потом с тобой не мучился…

Комов достал из кобуры пистолет, передернул затвор, но ствол на сторожа наставлять не стал.

– Только не убивайте! – взмолился Гаврилыч.

– Да нет, лучше я это сделаю. Я не больно тебя застрелю. А другие мучить тебя будут. В землю заживо закопают. Положат тебя в гроб, баллон с кислородом дадут – и в землю. А кислород знаешь зачем? Правильно, чтобы подольше помучился… У Самогорова брат бандит. И у Загорцева крыша бандитская. И Скоробогатов – сплошь и рядом криминал…

– Я… Я больше не буду! – в паническом ужасе Банич пал Комову в ноги.

– И врать не будешь?.. Кто Сечкину закопал?

– Не знаю… То есть я видел, но не знаю их…

– Кого ты видел?

– Они ночью подъехали. На машине, со стороны ручья. Труп через забор перебросили, сами перелезли… Я наткнулся на них, когда они уже землю назад бросали… Я тогда еще подумал, что это труп, а потом когда обнаружили, убедился в этом…

– Подумал? На «02» звонить надо было…

– Я… Я боялся…

– А гробы выкапывать не боялся? Ну, ты урод, Гаврилыч!.. Ладно, как эти двое выглядели?

– Темно было…

– Какое темно, упырь? Ночь лунная была…

– Ну, я издалека смотрел…

– Я спрашиваю, как они выглядели?

– Ну, один рослый такой, в плечах большой. И другой тоже крупный… А потом они через забор полезли. Раз – и нет их…

– Раз, и в глаз, Гаврилыч!.. Давай вспоминай, как они выглядели. О чем говорили?

– О чем говорили? Да ни о чем. Молчали все… Хотя нет, один другому сказал, нормально, говорит, Антоха, поехали… Они собрались, через забор и уехали… Там где-то в кустах машина стояла, я слышал, как мотор завелся…

– Антоха, говоришь?.. Двое и одна девка…

Федот сомневался в правильности своих догадок, но интуиция уже орала во весь голос.

Он давно ждал этой встречи, и наконец она состоялась. Подполковник Круча смотрел на него с усмешкой уверенного в себе всезнайки. Глаза его улыбались, но вечная мерзлота в их глубинах заставили Антона поежиться. Не нравилось ему, когда на него так смотрят.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! – изобразив полную покорность, поприветствовал он.

Круча должен помнить, как он помог ему пройти на похороны Загорцева. И вообще, Антон всегда выказывал ему свою лояльность. И нет причины вставать им в «бычку» друг с другом. Если, конечно, мент ничего не знает…

– Ну здравствуй, здравствуй… Как настроение?

Дождавшись, когда Антон присядет, Круча протянул ему пачку сигарет:

– Можешь закурить, если охота…

– Да нет, я в камере накурился… Кабинет у вас не для допросов, хороший кабинет. Даже закурить рука не поднимается…

Подполковник Круча был начальником ОВД, и кабинет у него соответствующий. Большие лакированные столы, компьютеры-факсы, евроремонт.

– Ну почему не для допросов? Я тут хоть и за начальника, а ежовые рукавицы еще не снял. В уголовном розыске их выдают, или ты не знал?

– Шутите, наверное? – смятенно улыбнулся Антон.

– Может, и шучу. А может, и нет… Вот думаю, что с тобой делать? Отпустить или как?

– Отпустить! Сроки все вышли… Только вы не думайте, я жаловаться не собираюсь!

– Какой-то ты весь мягкий, пушистый, аж дотрагиваться страшно, вдруг обман?

– Да нет, какой обман? Я милицию уважаю. Сам в ФСБ служил.

– Где?

– Ну, пограничные войска, это же ФСБ.

– Это хорошо, что ты служил… Плохо, что с девушками плохо себя ведешь…

– Так это смотря какая девушка… Сама же легла, а я виноват. Но вы же знаете, в таких случаях женщина всегда права… Она же подставить меня хотела…

– Зачем ей тебя подставлять? Она же даже заявление писать не стала. Пожалела тебя, дурака. А ты говоришь, заявление!