Владимир Колычев - Жизнь прахом, земля пухом

Проснулся он посреди ночи. От какого-то стука. Что-то холодное и сыпкое хлестнуло его по лицу. Пока он соображал, о прутья решетки на окне стукнулось что-то металлическое. И тут же в камеру влетел, рассыпаясь, ком земли…

– Э-э, я не понял! – недоуменно пробормотал Антон.

Он попытался подтащить кушетку к окну, чтобы выглянуть наружу, но та мертво была вмурована в пол. И ни стула в камере, ничего, что могло бы поднять его на нужную высоту. А через окно снова швырнули в него землю, большая часть которой обрушилась ему на голову… Шорх-шорх… Шорх-шорх…

– Эй, что там за дела? – возмущался Антон.

А кто-то незримый за окном продолжал вбрасывать в камеру землю. По всей видимости, этот некто орудовал лопатой, что в общем-то можно было объяснить с физической точки зрения. Карцер находился в полуподвальном помещении, и человеку, находящемуся во дворе по ту сторону окна, не нужно было возвышения, чтобы забрасывать камеру землей.

– Э-эй!

Не в состоянии остановить это безумие своими силами, Антон забарабанил в дверь, но к ней никто не подходил. А земля продолжала сыпаться в камеру.

Антон попробовал открыть «кормушку», и, как ни странно, это у него получилось. Он выглянул в темный коридор, в глубине которого с содроганием увидел девушку в белом, подсвеченную синим цветом. А земля уже не сыпалась в камеру, в воздухе повисла гробовая тишина.

– Ты кто такая?

– Лена… – донесся до него потусторонне монотонный голос. – Ты меня задушил. И закопал… Плохо закопал. Я закопаю хорошо…

Синий свет погас, и девушка исчезла. А в камеру снова посыпалась земля…

Майор Кулик невозмутимо смотрел на Порываева, а в душе посмеивался. Похоже, ночные кошмары довели парня до кондиции. В глазах безуминка, губы мокрые, рот приоткрыт.

– Я тебя слушаю, Порываев. Что там у тебя? – небрежно спросил Кулик.

Парень требовал встречи с самим Кручей, но Степан переадресовал его Александру.

– Я… Я хочу сделать признание! – выпалил он.

– Мне твое признание ни к чему, – с деланым равнодушием покачал головой Кулик. – Заявления нет, дела нет… Отсидишь свои пятнадцать суток…

– Круча… Круча сказал, что отпустит, – быстро и сбивчиво проговорил Порываев. – Сказал, что, если я признаюсь… А это я привез навоз… Честное слово, я!

– Не нужно мне твое честное слово. Мы и так знаем, что это ты сделал, на пару со своим дружком… С кем ты был, с Чижовым?..

– Да… То есть нет… Он помог мне машину загрузить. Он даже не знал зачем… То есть я ему сказал, что хочу одному придурку отомстить…

– Придурки – это, стало быть, мы? – грозно нахмурил брови Кулик.

– Нет… Я наврал про них… То есть он не знал, что я в милицию повезу… Я сам сгрузил, сам уехал. Машину бросил…

– Угнанную машину? – уточнил Александр.

– Да нет, она просто стояла. С открытой дверью…

– Да нет, машину угнали… И вам, гражданин Порываев, придется отвечать за это в уголовном порядке.

– Но подполковник Круча сказал, что машину мне простят, если я признаюсь…

– Ну, если Круча сказал… Если Круча сказал, тогда ладно. Но пятнадцать суток вам придется отбыть… И заняться общественно полезным трудом. К нам вчера чернозем для газонов привезли…

– Чернозем?! – выпученно посмотрел на Кулика Порываев. – Да он у меня весь в камере!

– У вас все в порядке с психикой? Как земля могла оказаться в камере?

– Ночью… Она всю ночь бросала…

– Кто она?

– Она! – в бредовом состоянии возгласил Порываев.

– Еще раз спрашиваю, кто она?..

– Я… Я не знаю… Женщина в белом…

– В белом саване?

– Почему в саване? – затрепетал парень.

– И где она была? – разволновался для вида Кулик.

– Где была… То землю бросала, то в коридоре…

– В коридоре должен был находиться дежурный милиционер… Тебе не померещилось, Порываев?

– Померещилось? Да у меня вся камера землей засыпана!.. Я говорил дежурному, а он даже не посмотрел…

– Так, я сейчас…

Кулик сделал вид, что позвонил дежурному надзирателю, в молчащую трубку сделал запрос и через нее же якобы получил ответ.

– Кажется, снова началось… – одной рукой схватившись за голову, обеспокоенно проговорил он.

– Что началось? – вскинулся Порываев.

Он снова поднял трубку, но на этот раз действительно связался с абонентом.

– Товарищ майор! – обращаясь к Комову, взволнованно сказал он. – У нас тут в изоляторе снова нечистая…

Федот слушал молча.

– Порываев говорит, что его камеру землей забрасывали. Девушка, говорит, была, в белом саване…