Владимир Колычев - Жизнь прахом, земля пухом

– А чего ты такой бледный? – удивленно посмотрел на лейтенанта Федот.

Вроде бы не робкого десятка парень. И с трупами работал, не отлынивал. А тут с лица вдруг сошел.

– Да место гиблое…

– Это ты зря. Места гиблые там, где убивают. А здесь лишь хоронят…

– Да я понимаю. И совсем не страшно. Просто муторно…

– Тогда стой здесь, если муторно…

Он шагнул в кладбищенскую сторожку с таким чувством, как будто входил в древний фамильный склеп. Но вместо каменного ложа, где могло лежать изъеденное червями тело, он увидел длинный дощатый стол, застланный газетой и заставленный всякой дрянью: пустые запыленные бутылки, банка с засохшей краской, кухонный нож с заржавленным лезвием, жестянка с бычками. В темном углу стоял топчан, на котором лежал мужик с испитым лицом.

– Балдеешь, Кузьмин?.. Или это ты, Гаврилыч?

Голос Федота звучал насмешливо, и не было в нем дружелюбия. И Ефрема Кузьмина он допрашивал, и Петра Банича, но все безрезультатно – не знали они, кто похоронил Сечкину. И в изоляторе их держали, и угрожали, а все бесполезно.

– Товарищ майор! – испуганно вскочил с места сторож.

Маленький, худой, грудь впалая, лицо как у высохшей мумии. И пахло от него нехорошо, почти как от бомжа. А ведь немало должен был на кладбище зарабатывать. Официальный оклад у них невысокий, но ямку выкопать, присмотреть за богатой могилкой, которых здесь хватает… В общем, за месяц набегает приличная сумма, если, конечно, не зевать. Ну, а если еще гробами торговать…

– Что, Кузьмин, устал после ночной работы? – спросил Федот. – Или Гаврилыч сам это делал?

– Что делал?

– Да то и делал… Где Гаврилыч?

– Так это, домой поехал…

– Ну, домой так домой… Сейчас брату Самогорова позвоним, он своих бандитов пришлет…

– Каких бандитов, начальник! – в паническом замешательстве посмотрел на Комова Кузьмин.

– Обыкновенных, с паяльными лампами… Ведро, я смотрю, у тебя есть, крысу поймать можно… Знаешь, как это делается, Кузьмин? Поймают бандиты крысу, посадят ее в ведро, а тебя сверху, голой попой. А потом это ведро греть начнут, паяльной лампой, крыса метаться начнет, а выхода нет. Нет выхода, но крыса его найдет. Через твою дырку… Ты даже представить себе не можешь, как это больно…

– А… А за что?

– Ты знаешь, я не бандит. – Федот взял со стола нож, провел пальцем по ржавой шероховатости клинка. – Я человек добрый и не стал бы тебя мучить, если бы ты выкопал из могилы гроб моего брата. Тьфу-тьфу… Я бы тебя просто убил… Куда ты дел гроб Самогорова?

– Это не я, – от страха просев в коленях, пробормотал Кузьмин.

– А кто?

– Гаврилыч!

– А ты ему не помогал?

– Нет… Мне деньги ни к чему! А ему все мало!

– Где он?

– В «Стикс» поехал. Это агентство такое похоронное. Офис у них здесь, в Битове, а он в Янтарный поехал, там у них база. И гробы там принимают…

– Гробы? Так это что ж, не один Самогоров пострадал?

– Я ему говорил, а он выпучит бельма и лыбится, как псих на зеркало! – в сердцах выплеснул Кузьмин.

– Я спрашиваю, кого еще из гробов вытащили?

– Так это, ну, которые с ним рядом. Ну, которых летом еще похоронили…

– Загорцев? Скоробогатов?

– Вот! Вот! Они самые!.. Без гробов лежат, в сырой земле… Я Гаврилычу говорил…

– Тут нужно было не говорить, а милицию вызывать… Собирайся.

– Куда?

– В отделение поедешь. Как соучастник…

Он мог бы оставить сторожа на месте, но боялся, что тот свяжется с Баничем, подаст сигнал об опасности. А это в планы Федота не входило. Тем более что путь в поселок Янтарный проходил через райотдел.

Передав задержанного в дежурную часть, вместе с Костоедовым Комов шел к своей машине, когда его окликнул начальник.

– Что это за похоронные страсти у тебя? – спросил Круча. – Сторожей кладбищенских сажаешь.

– А пусть посидит пока. Когда созреет, я его колоть буду. Если другого расколоть не смогу… Помнишь, я тебе про гробокопателей говорил. Как в воду смотрел. И у нас такая же тема. Вчера Самогорова без гроба оставили, до этого Загорцева разбушлатили, Скоробогатова… Этот признался. А его друг сейчас в Янтарном, там, говорят, вторчергроб открыли. Надо закрывать эту лавочку. И Банича за гланды брать. Он по ночам шляется по кладбищу, может, видел, кто Сечкину хоронил…

– Чем черт на кладбище не шутит, – одобрительно улыбнулся Степан.

Комов уже собирался трогаться, когда Круча хлопнул рукой по крыше его машины:

– Я с тобой. А то кто знает, может, там и впрямь черти водятся…