Вольф Хаас - Приди, сладкая смерть

— Что значит «Союз спасения»?

— Ну, Союз спасения, он и есть Союз спасения.

— Хорошо, а вы что, им тоже позвонили?

— Да нет.

— Что значит «да нет»?

Вот видишь, это пример того, о чем я всегда говорил — Шимплю бы надо быть переводчиком или там профессором, это для него подходящие были бы профессии. Но для водителя службы спасения он просто чересчур нервный.

В особенности теперь. К тому же еще этот старый железнодорожник говорит:

— Я тоже очень удивился, что они приехали. Да еще на пять минут раньше вас.

По правде говоря, тут и Бреннер слегка занервничал. Потому как ты вот чего не забывай. Для спасателя Красного Креста нет ничего хуже, чем позволить Союзу спасения спереть у тебя из-под носа носилки с пациентом.

К концу смены Бреннер уже совсем забыл про происшествие на вокзале Франца-Иосифа. Он ведь не мог знать, как часто ему придется в ближайшие дни вспоминать про украденного бомжа. А может, у него и было какое-то предчувствие, и поэтому он сидел в тот вечер в своей квартире в таком паршивом настроении.

До девяти он смотрел телевизор, а потом как-то незаметно впал в задумчивость. Мне бы не хотелось говорить — в меланхолию, просто у него была легкая хандра. А ведь еще его бабушка раньше при всяком удобном случае ему строго так внушала: «Ибо сказано: не предавайся размышлениям!»

И теперь, когда он так вот сидел в своей квартире, ему бы нужен был кто-то, кто мог взбодрить его и сказать: «Не впадай в задумчивость!»

Однако признак истинной задумчивости — это когда ты размышляешь не о чем-то конкретном. Так сказать, размышления ради размышлений. А сегодня вечером Бреннер все-таки ломал голову над тем, стоит ли ему спуститься в бар выпить пива или нет.

Ну конечно, если размышлять три часа о подобной проблеме, то это почти уже настоящее размышление. Из своей квартиры ему было видно, что в подвале под дежуркой, где был бар, горит свет. Каждый вечер там играли в покер, и его коллеги делали такие ставки, что лучше не задавать вопросов. Рисковать при поездках на вызовы настолько вошло у них в плоть и кровь, что им требовался риск еще и после работы.

Но вместо того, чтобы спуститься вниз, он размышлял о том, как впервые в жизни увидел устроенный в подвале бар.

Потому как ты вот о чем не забывай. Когда Бреннер был ребенком, война только недавно закончилась. Тогда люди уже были рады, если у них была хотя бы крыша над головой. А потом пришло время, когда все стали делать себе новое отопление. А потом настали времена, когда все устанавливали у себя новые ванны. А потом время, когда все стали покупать новую мебель. А потом было время, когда все начали встраивать у себя новые кухни. А потом настало время, когда у всех уже все было.

А потом настал такой год — я очень хорошо помню, 1968-й, тогда еще были зимние Олимпийские игры в Гренобле, — когда все стали перестраивать подвалы под комнаты.

Бреннер тогда на каникулах немного помогал своему деду в столярной мастерской. И за эти каникулы они сделали никак не меньше десяти деревянных потолков для комнатенок в подвалах. У всех комнаток были свои особенности, но в чем-то они все были одинаковыми. Мягкий угловой диванчик. Черный журнальный столик. Раскладывающийся бар с внутренней подсветкой, в нем полно дешевого виски и коньяка. Светящаяся венецианская гондола. Проигрыватель и три пластинки Элвиса, ну или, может быть, «Таке the А-Train». И забранный досками потолок, рассеивающий свет.

А Бреннер, конечно, был в том самом возрасте. Потому что зимой 1968 года ему было, подожди… Да, семнадцать лет. Не меньше. Так вот что я хотел сказать: в тот год он не только приколачивал потолки в разных подвальчиках. И за девушками, считай, уже тоже приударял. Ну, хватит про это, ибо сказано: не впадай в задумчивость!

И в полночь Бреннер наконец-то вспомнил про это. Но в тот день звезды, что ли, над ним неудачно встали. Потому как, вместо того чтобы лечь спать и закончить наконец этот неправильный день, он все-таки спустился в бар.

Начав работать в службе спасения, он на первых порах частенько заскакивал туда. Но с тех пор, как про Бимбо и Ханзи Мунца написали в «Кроненцайтунг», с коллегами стало непросто. Не буду утверждать, что это мания величия, но сам смотри.

Знаешь ведь, в газете всегда делают такие снимки, когда люди показывают куда-то в сторону. Скажем, кто-то спас ребенка из бурной горной речки. Тут фотограф из газеты идет к этому храбрецу и говорит ему: «Стань туда и показывай в сторону речки». А под фото потом будет написано: «Человек, отважно спасший ребенка, показывает на речку, из которой он его вытащил». Или увидел кто-нибудь НЛО, и вот он стоит и показывает на то место, где увидел этот НЛО. Или у тебя обчистили квартиру, и вот ты стоишь и показываешь на пустое место, где еще недавно стоял твой домашний кинотеатр.