Франсиско Павон - Опять воскресенье

– А вы – сын врага диктатора, мир праху его.

– Да, безмозглых на свете больше, чем лысых, доложу я тебе.

– Черт с ними! Скажите, вы не слышали, как кто-то сильно шаркал ногами, когда мы выходили с кладбища?

– Да, пожалуй. Сейчас, когда ты обратил на это мое внимание, я действительно припоминаю, что кто-то шаркал ногами, но не придал этому значения. А в чем дело?

– Так просто. Мне почудилось, будто кто-то нарочно это делал, как бы в насмешку над нами.

– Прости, Мануэль, но должен заметить тебе, в последнее время ты стал очень подозрительный.

– Не спорю. Но мне еще никогда в жизни не приходилось заниматься таким дурацким делом. Я в полной растерянности… Если алькальд снова попросит меня расследовать эту историю на кладбище, я откажусь, даже попрошусь в отставку. Недостает еще мне возиться со всякой чепухой.

– Но каждое дело по-своему интересно, Мануэль.

– Возможно, интересно как забава, шутка, но чтобы два таких солидных, уважаемых человека, как мы с вами, проводили ночь, выслушивая идиотские высказывания… Нет уж, извините.

На следующее утро Плиний и дон Лотарио встретились, как всегда, в кондитерской сеньоры Росио. За прилавком стояла ее племянница, сама же она, вероятно, хлопотала на кухне. Поскольку Плиний намеревался поговорить с доном Лотарио так, чтобы их никто не слышал, они взяли пончики, кофе и пристроились за узким столиком на длинной ножке в самом отдаленном углу.

– Хорошо бы сегодня побеседовать с нотариусом, дон Лотарио.

– Я обязательно позвоню ему, но чуть позже… Впрочем, вряд ли он нам чем-нибудь поможет.

– Поможет или не поможет, а другого выбора у нас нет. Тем более в нынешнем нашем положении. К нотариусу, поскольку он ваш друг, мы можем пойти, и никто не скажет, что мы занимаемся не своим делом. Верно?

– Конечно, верно, Мануэль, ты сам это прекрасно понимаешь.

– Откровенно говоря, именно этого-то я и не понимаю.

Росио вышла из кухни, но не заняла своего обычного места за прилавком, а приблизилась к столику, за которым беседовали блюстители порядка.

– Ай-ай-ай! Я и не подозревала, что вы занимаетесь политикой.

– Мы? Политикой? – удивился Мануэль.

– Кто же еще? Вы ведь преследуете врагов режима, которые ведут пропаганду среди мертвецов.

– Ну и женщина! Ничего от нее не скроешь! – воскликнул дон Лотарио.

– Так, значит, Мануэль, и среди мертвецов есть антифранкисты!.. Опять едут эти горлопаны из жандармерии.

Мимо кондитерской проехала жандармская машина, из которой доносились настойчивые призывы:

«Всех, кто пятнадцатого числа сего месяца видел после шести часов вечера Антонио Барандиарана, просим сообщить об этом инспектору общего полицейского корпуса, который находится в полицейском участке в здании аюнтамиенто…»

И тут же из мегафона вырвалось: «Осторожнее, черт подери! Ты меня обожжешь!»

– Так тебе и надо, – сказала Росио, – нечего курить в машине… Ладно, пойду займусь своими делами. А ты, Мануэль, не вешай носа… Скоро этот недоумок губернатор слетит со своего поста и мы справим по нему тризну века.

– Иди, иди. С каждым днем у тебя все меньше юмора и все больше тела.

– Что касается юмора, возможно, но тела…

– Как жаль, Мануэль, что с годами мы так сдаем.

Плиний посмотрел на Росио.

– Да, вы правы, бедняжка сильно располнела.

– Годы берут свое, Мануэль.

– А ведь мы знали ее стройной красавицей… Юмора у нее и сейчас хоть отбавляй.

– К тому же она всегда относилась к нам не хуже, чем к собственным родителям.

Они обменялись взглядами и, закурив сигареты, принялись окуривать друг друга, так как стояли лицом к лицу, облокотившись на узкий столик.

В эту минуту в кондитерскую вошел инспектор Мансилья и оглядел помещение. Вид у него был весьма озабоченный.

– А вот и наш друг Мансилья, Мануэль.

– Явился с утра пораньше.

– С тех пор как им стали платить надбавку к жалованью, они из кожи лезут вон, проявляя свое рвение.

– Что это вы так рано, Мансилья?

– Мне ничего другого не оставалось. Дело приобретает общенациональный характер. Из Мадрида сообщили, что сегодня во всех утренних газетах и по радио объявлено о похищении дона Антонио.

– Похищении?

– Скорее всего его похитили… Он ведь из правых.

– И на него заявила свои права ГРАПО? [13]

– Не исключено, дон Лотарио.

– Лучше бы нас не видели здесь вместе, Мансилья.

– Какая разница, Мануэль! В одной из газет уже было официально заявлено, что вы занимаетесь расследованием вместе с нами, как «крупный специалист в в этой области и превосходный знаток жителей Томельосо».