Вячеслав Денисов: Доклад Генпрокурору

Вас опознала жительница восемнадцатого дома, Варанов. И даже может рассказать про серый пиджак, черные брюки и черные туфли. Она запомнила и этот шрам над левой бровью, и оттопыренные уши, и то, что вы ходите, задирая левое плечо выше правого. Вам нужна очная ставка или вы используете единственный шанс и напишете явку с повинной? Пусть это не совсем та явка с повинной, о которой говорится в законе, но я вам дам шанс. Вы его заслужили своей изворотливостью. Да, чуть не забыл... Вместе с этой свидетельницей вас видел ее мужчина. Человек донельзя общительный. Он-то и запомнил, что подклад вашего пиджака бежевого цвета. Вы же скажете, где у вас раздевалка, Варанов?

Если бы не эти свидетели, Иннокентий Игнатьевич, которые прямо указывают на вас, как на лицо, совершившее убийство... я не говорил вам, что женщина видела вспышку в джипе перед тем, как вы из него выскочили? – так вот, если бы не они, то я не стал бы искать ту «восьмерку». А Смайлов сплоховал, представьте. Едва узнал, что я ее нештатно ищу, тут же провернул темное дельце с выставлением ее в розыск по телевизору. Так быстрее, поверьте. И нашел. О «восьмерке» знали только я и он с Гариковым, а так получилось, что узнал весь город. Ищи убийцу Янина, следователь...

Кряжин подошел к окну, посмотрел на кишащую автомобилями улицу и вспомнил старую шутку об английских предсказателях начала девятнадцатого столетия. На вопрос о том, что произойдет с Лондоном через сто лет, один из них заявил, что кэбов в городе будет столько, что навоз на улицах будет достигать окон первого этажа.

Никто не может знать наверняка, что случится через сто лет. Никто не совершенен, провидцев не бывает. Как не бывает деяний, которые возможно было бы скрыть навсегда. Вопрос в том, кто возьмется их раскрывать...

– Так как насчет карандаша и листка бумаги, Варанов?

– У тебя есть место, где можно было бы отдохнуть две недели, Иван Дмитриевич? – спросил Смагин.

Он спрашивал через плечо, потому что шел по коридору впереди. Так положено – сначала в кабинет Генерального заходит начальник, потом его подчиненный.

– Есть, – Кряжин пожал плечами, хотя и знал, что первый заместитель Генерального прокурора его не видит. Он ответил сразу, не подумав, потому что на такие вопросы отвечать можно смело. Разве есть человек, у которого нет сокровенных мест для отдыха? Потом, когда сообразил, что последует вопрос уточняющий, добавил: – Конечно, есть. Я родителей во Владимире полгода не видел. А к чему интерес, Егор Викторович?

Смагин, предполагая, что доставляет коллеге удовольствие, поведал, что дело передано Любомирову, а Кряжину, чтобы избежать огласки, связанной с видео, две недели лучше находиться у родителей. За эти две недели Харин, Зайкин, Фелофьянов и сопредседатели «Отчизны» наверняка расскажут, где оператор, копии и крамольная аппаратура.

– Да, кстати, Генеральный уже поставил перед Думой вопрос в позе присевшего льва. По поводу депутатской неприкосновенности двоих думцев.

Они вошли в приемную, и Смагин замолчал. Есть места, куда нужно входить молча и тихо.

Генеральный не был долог в речах. Он их, вообще, не вел.

Лишь посмотрел на Кряжина каким-то странным взглядом, порасспрашивал о мелочах дела Оресьева, и спросил:

– Иван Дмитриевич, вот там, где ты сверху, где были ее руки? Я так и не понял.

Кряжин посмотрел на него, догадался, что отвечать необязательно и, ведомый движением руки Егора Викторовича, вышел из приемной.

– Довольный сегодня Старик. Не иначе, поездка в Кремль закончилась чаепитием.

Кряжин знал: чаем в Кремле поят не всех.

Документ, не вошедший в уголовное дело по факту убийства Оресьева П.Ф.:

Терновская областная прокуратура, г. Тернов – Генеральная прокуратура РФ, г. Москва, 17.06.04 г., факс:

«Секретно. Экз. единств.

Генеральному прокурору РФ

Докладываю, что в отношении меня ведется разработка фигурантами по делу с привлечением, как установлено мною при прибытии на место, дочери исполнительного директора Терновского цементного завода Харина В.П., Оксаной. Разработка началась в аэропорту «Домодедово» 23.06.04 г., первый контакт с Оксаной произошел непосредственно в самолете. В ходе него мне было предложено развитие знакомства в г. Тернове.

Предполагаю, что разработка сводится либо к получению через нее информации о ходе расследования, либо к вовлечению меня в тесные отношения с Оксаной, документированием данного факта и последующим шантажом в интересах неправомерного расследования дела с последующей дискредитацией меня.