Вячеслав Денисов - Доклад Генпрокурору

– Остался небольшой штрих, – бросил Иван Дмитриевич.

– Как закончишь основные моменты, я передам дело для дальнейшего расследования другому следователю. Любомирову, скажем. Возникнет искусственная картина твоего отстранения от дела. Любомиров долго запрягает, но быстро едет, поэтому, пока он через месяц начнет понимать то, к чему пришел ты, найдем и копии записи, и операторов, – Смагин прикурил, выпустил дым в потолок и откинулся в кресле. – Я смотрю, ты во всех отношениях специалист, Иван Дмитриевич. И расколоть, и пообщаться...

– Да ради дела, Егор Викторович...

– Я бы сам хотел ради дела такие жертвы терпеть, Кряжин. Каждый день.

– Так за чем же дело стало?

Значит, прислали кассету. Держат ребята слово, держат. Слов на ветер не бросают. Хотя, и глупо это все. Чего добивались – конца карьеры следователя Кряжина? Да иди, поищи такого Кряжина на улице! Глупцы, ей-богу, глупцы. Хотя, опять же, неприятно. Остается надеяться, что Смагин смотрел кассету в одиночестве. Иван Дмитриевич представляет, какие приятные мгновения он доставил начальнику. А без этого никак нельзя. Елец по-своему доставляет, Кряжин по-своему...

Ровно в двенадцать часов в кабинете Ивана Дмитриевича раздался звонок.

– Мне следователя Кряжина, – застенчиво произнес голос Иннокентия Игнатьевича.

– Варанов, вы? Это хорошо, что вы позвонили. А кто в постановлении суда расписываться будет? Я, что ли? Или мне к вам приехать с папкой в руке и ручку раскрутить? Не круто ли для следователя Генеральной прокуратуры бегать по Арбату и автографы у бичей брать?

– Я не понял... – пробормотал Иннокентий Игнатьевич.

– Сколько вам нужно, чтобы доехать до прокуратуры?

– Десять рублей.

– Я о времени спрашиваю, – вздернул брови Кряжин. – Часа хватит? Я жду. Кстати, о десятках. На меня не рассчитывайте, берите деньги в два конца, я вам не кладовщик монетного двора.

И часы на стене начали отсчет секунд. Стеклопакеты на окнах были добротны, кто же будет кривить рукой и душой при ремонте прокуратуры, с улицы не слышалось ни единого звука, а потому каждый щелчок секундной стрелки доносился до Кряжина, как шаг Варанова.

Генеральный дал добро на полную раскрутку дела Оресьева. Значит, и на полную раскрутку тайн политической и финансовой жизни всех фигурантов дела. Любомиров доведет дело до конца. И уже не суть важно, что это будет он, а не Кряжин. Не окажись той кассеты, главным героем оказался бы Иван Дмитриевич. Остальные сыграли бы роли второго плана. Теперь выйдет наоборот, но и за второй план дают Оскара. Номинанты не видны публике, зато их знают в лицо здесь, на Большой Дмитровке. Это дело должно быть доведено до конца. Но для того, чтобы поставить в нем точку, нужно дождаться Иннокентия Игнатьевича.

И он пришел. С первого этажа раздался звонок, следователю сообщили, что по его душу прибыл странный персонаж, желающий где-то расписаться, и Иван Дмитриевич попросил выписать ему пропуск.

И с этой минуты он больше не слышал щелчков стрелки. Их заглушал стук его сердца.

– Садитесь, Варанов, – пригласил следователь гостя к столу, едва тот появился в дверях.

– Где я забыл расписаться? – спросил Иннокентий Игнатьевич, шаря по столу взглядом.

– Вам сегодня придется много где расписываться, – сообщил Кряжин. – А пока давайте я расскажу вам историю, которая произошла с вами двенадцатого июня этого года. Но начнем мы повествование с двадцать четвертого апреля двухтысячного года.

По лицу Варанова пробежала тень, и Кряжин услышал щелчок. На этот раз стрелка часов была ни при чем, этот звук издал надломленный в суставе палец Иннокентия Игнатьевича.

– В апреле двухтысячного года вас задержал в Реутово сотрудник уголовного розыска по фамилии Смайлов. Все бы ничего, никаких грехов за вами не водилось, однако неумение общаться с сотрудником милиции и патологическая боязнь людей в форме заставили вас подломиться и войти в контакт с этим милиционером. Так вы стали информатором оперуполномоченного уголовного розыска Смайлова. Сдавали ему мелких воришек, наркоманов, но в один день случилось то, чего вы ждали с нетерпением. Смайлова перевели на повышение, и вы обрели надежду выйти из роли, казавшейся вам неприличной. Однако чуда не случилось. Смайлова перевели в МУР, и интерес его к вам лишь усилился.

Но вы не из той категории информаторов, которые способны поставлять добротную, серьезную информацию, а МУР интересуется именно таковой. И вдруг случилось то, отчего вы пришли в ужас. Сотрудник МУРа Смайлов на очередной встрече с вами вдруг предложил вам убить человека. Вы, конечно, поначалу отказывались, восклицали, что это противоречит вашему жизненному кредо, внутреннему эго, однако опытный сыщик, коим являлся до последних своих минут Смайлов, надавил. Не знаю чем, но это и неважно. Скорее всего, он пообещал повесить на вас другую «мокруху», только на этот раз вами не совершенную. За реальные же действия по реализации его планов он обещал деньги и вольную. Вольную, потому что ему очень невыгодно держать в Москве человека, который исполнил его заказ на убийство. И Иннокентий Игнатьевич Варанов понял, что лучше убить и заработать, нежели проявить принципиальность и сесть.