Татьяна Гармаш-Роффе: Черное кружево, алый закат

Следовало переговорить с Костиком, директором его ассоциации. Словоблудом Костик был только в речах, а так, по жизни, нормальный мужик, чего там. И вполне здравомыслящий.

Если уж совсем честно-честно, то Степан надеялся на возражения Костика, типа «ерунду говоришь!», подкрепленные разумными аргументами.

Но вышло совсем иначе.

В ответ на слова Степана в глазах Костика заметался страх – неподдельный, жутковатый.

– Степ, слышь, у меня такие дела в последнее время… Я не говорил тебе – боялся, что за сумасшедшего меня примешь! – но теперь, после твоих слов… Слышь, тут вот какая история… Мне в последний месяц все попадается девица одна. Довольно красивая, блондинка, и вся в черном, с ног до головы, только помада красная. Я иду себе по улице, а она навстречу. И смотрит на меня. Улыбается.

– И чего?

– Она мне всегда навстречу идет, понимаешь?

– Не-а. По какой улице?

– Да в том-то и фокус, что по разным! Я же не люблю на машине, ты знаешь – пробки хуже каторги! Я чаще на метро, а значит – и пехом между станцией и местом назначения… И она мне часто попадается. И всегда – навстречу! Причем в разных местах! Степ, ты согласен – такое же не может быть случайностью? Она за мной следит!

– Надо думать…

– Вот-вот! Идет навстречу и лыбится при этом! Несколько дней назад я не выдержал, взял и спросил: «Чего вам от меня надо, девушка?»

Костик вдруг умолк. Степан подождал и спросил:

– И чего?

– У меня до сих пор мурашки по коже… Я не трус, но тут… Пробрало, Степ. Знаешь, чего она мне ответила? «Как же мне с вами расстаться? Ведь я – ваша Смерть…» Вот что она мне сказала, Степ… С улыбочкой такой…

И Степан увидел, как встали дыбом волоски на руке Кости.

– А ты за ней сам последить не пытался?

– За НЕЙ? – переспросил Костик с таким ужасом, что волоски встали дыбом на Степановых руках.

…Нет, нет уж – ни в какую мистику Степан Катаев не верил! Костик был вполне симпатичным мужиком, при этом любил хороший прикид, отчего за версту выглядел преуспевающим мэном. А телок, которые готовы на любую экстравагантность, лишь бы отловить преуспевающего мэна, он перевидал «по самое не могу».

– Кость, ну ты чего, совсем, что ли, с дуба рухнул? Телка с тобой познакомиться хочет, старается оригинальничать, а ты и повелся, как лох последний? К тому же ты кольцо обручальное не носишь… Почему, кстати?

– Да мало оно мне стало… Надо б его растянуть, но руки не доходят. Или ноги.

– Вот-вот! Кольца нет – вроде как свободный. То-то девки липнут! У меня тоже таких вагон и маленькая тележка, вечно прилепиться норовят. Не принимай всерьез!

– А тебе б сказали, что твоя Смерть к тебе прилепилась, ты бы как?!

– Я бы? Я бы на три буквы ее послал, Костик! Давай лучше думать, что там Дранковский крутит против нас. Ведь пойми, если он против меня что-то затевает – значит, и против тебя. Мы ж с тобой в одной упряжке!

– Степ, погоди… Может, эту девку ко мне Дранковский и подослал?

– Хм… Это мысль! Ко мне Кирку, к тебе девицу на улице… Чтоб мы с тобой убоялись… Ну, точно! Костик, я все понял! Эти бабы – будто записочки такие нам: осторожнее, парни! В общем, это не угроза, а предупреждение! Ничего серьезного. «Дракошка и компашка» и без того знают, что мы с тобой люди разумные!

– Твоими бы устами мед пить… – упадническим тоном проговорил Костик.

Александра любила Красное море и вообще любила всякое море, но больше всех любила Черное. Только у нее отняли Коктебель, Ялту, Феодосию, Пицунду – у нее всё отняли, вместе с детством, вместе с куском ее души.

И она стала ездить на Красное.

Ей нравилось прилетать ночью, легко завтракать в пустынном ресторане, когда весь отель еще безмятежно спит, а потом пойти медленно к морю, издалека улавливая его предутренний блеск, прислушиваясь к его дыханию, втягивая ноздрями солоновато-горький запах… Потом она бродила по едва различимой, прохладной кромке воды в ожидании ритуала рождения солнца. И вот – в этих широтах всегда неожиданно и стремительно – солнце вдруг вырывалось из лона вод. Новорожденное, сначала мокрое и красное, оно быстро обсыхало в просторной простыне неба, все светлея, становясь чистым и звонким, как детский смех.

Приняв роды солнца, Александра уходила спать, умиротворенная, и спала долго, долго, пока спалось. И никто не тревожил ее сна.

Проснувшись далеко за полдень, она деловито и в то же время расслабленно входила в ритм курортной жизни: осваивала пляж, спортзал, массаж. И, конечно же, наилучший столик из всех многочисленных кафе отеля, за которым особенно удобно и приятно работать.