Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Георгий Петрович!

Сырцов же сразу узнал хорошо одетого молодого человека: это был его выпускник по Академии по имени Миша.

— Здорово, Миша. А ты, я вижу, на хлебное местечко пристроился.

— Так ведь они меня в Академию послали и обучение оплачивали! — с ходу начал оправдываться Миша. — Контрактный год у них отработаю и подыщу чего-нибудь поинтереснее.

— Не торопись пока, — успокоил его Сырцов. — Ничего особо интересного в нашей с тобой профессии не бывает.

— Уж вы скажете! — не поверил Миша. — Мы с ребятами кое-что о ваших делах слышали. Вы к нам по делу или нервишки захотели пощекотать?

— Да по глупости я здесь. Обознался. Показалось мне, что передо мной — я мимо проезжал — вышел из машины мой приятель сценарист Виктор Кузьминский. Я выскочил и за ним. И только когда этот тип в освещенных дверях оказался, понял: не Виктор это. Но уже перед вашим холуем, как идиоту, неудобно стало — ведь уже и по ступеням поднялся. Вот и вошел, — очень длинно объяснил Сырцов, понял, что ненужно длинно, и тут же обнаружил игривую азартность: — А что, если вправду игрануть, а? Чем я хуже этого фраера в белом пиджаке?

— Ничуть не хуже! — поддерживающе весело заверил Миша. — Вы — лучше. Вы сюда случайно попали, а Василий Сергеевич каждую ночь как на службу, крупно играет.

— Коммерсант, банкир, наверное? — впроброс, как бы без любопытства спросил Сырцов.

— Да нет, говорят, кинорежиссер.

Знал Сырцов, что у кинорежиссеров по нынешним временам особо больших бабок не может быть, но промолчал. Кинорежиссер так кинорежиссер. Вот только стоило посмотреть, не контактирует ли с кем в этом казино кинорежиссер Паша. Или Василий Сергеевич. Как ему угодно. Сырцов изобразил на лице раздвоение собственной личности и сказал нерешительно:

— А если сильно проиграюсь? Я ведь азартный, Миша.

— Не позволю! — со слегка подхалимским смехом рявкнул Миша. — Пойдемте со мной, я вам входные десять долларов сэкономлю.

Еще одни двери, и они в раю.

— Жека, подежурь за меня у входа, — попросил Миша очень похожего на него самого молодого человека. — Ко мне друг пришел. — И, когда миновали изящную стойку с дамочкой, которой Миша кивнул: — Ничего, что я вас другом своим назвал?

— Друг, у меня в глазах зарябило, — признался Сырцов, оглядывая заполненный людьми и ровным негромким шумом зал. — Для успокоения выпить бы самую малость. Где у вас тут можно выпить? — спросил он, заранее высмотрев стойку бара, от которой можно с удобством и незаметно, через зеркальную стену, наблюдать за залом.

— Прошу. — Миша деликатно, под руку, отвел Сырцова к стойке. Взгромоздившись на высокий стульчик, тот предложил:

— Миша, со мной за компанию, а? — тем самым косвенно напомнив Мише о его служебных обязанностях. Миша вмиг опомнился:

— Извините, Георгий Петрович, работа. Не могу. Ну, вы здесь развлекайтесь, а я пойду. Через полчаса вернусь, посмотрю, как вы тут.

И пошел себе посетителей шмонать. Заказав себе любимого «Джим-Бима» и попутно содрогнувшись от цены, Сырцов устроился поудобнее на кожаном сиденье и стал смотреть кино на широком экране зеркала за стойкой. Вон декольтированные дамочки у карточного стола. Глазки выпучены, лобики наморщены, зубки оскалены. Нехороши сейчас, нехороши. Рядом два быка, играя, плохо делали вид, что им все равно — выигрывать или проигрывать. Скромно, даже бедно одетая дама, неподвижная, как соляной столб, только глаза неотрывны от рук банкомета — это неизлечимо больная. Несколько парочек, каждая из которых — скоробогатей с курочкой, играли для престижа и показухи.

Паша был у колеса рулетки. Вальяжен, элегантен, даже красив. И улыбался, открывая замечательно белые ровные зубы. Это он у Эли хорошие запасные бюгели вставил. И, несмотря на бороду и гриву, далеко не стар. Как там отец Афанасий описывал? «Хорошо сложен, хорошо одет, высок, спортивен, в меру интеллигентен, в роскошной полуседой бороде. Возраст между сорока и пятьюдесятью». Подошло, все подошло. Но скорее пятьдесят, чем сорок. Ай да Паша, ай да молодец!

Молодец Паша яростно и неотвратимо проигрывался. Он широко ставил и на цвет и на числа, но Сырцов ни разу не заметил, чтобы фишки вернулись к нему во множестве. Они вообще к нему не возвращались.

И не было здесь у Паши контактов. Не до контактов. Он играл всерьез.

Сырцов не спускал с Паши глаз до прихода Миши. Миша пришел, а Паша в это время впервые и крупно выиграл. Придвинув к себе горку фишек, он достал из специального кармана смокинга золотой портсигар и закурил. В первый раз выиграл и в первый раз закурил. Примета у него, видно, такая имеется. И закурил не «Приму» ли свою любимую? А что? «Прима» в золотом портсигаре. Шикарнее некуда.