Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Вы пришли ко мне в дом, вы хотели видеть меня. Вероятно для того, чтобы сообщить мне нечто важное. Я все правильно понял? — задав вопрос, Логунов нажал кнопку, вмонтированную в столешницу. Тотчас явилась Эля. — Эля, не в службу, а в дружбу, сообрази нам что-нибудь. — И Сырцову: — Виски, коньяк?

— Стараюсь днем не употреблять, — мрачно признался Сырцов. Ловко, ловко раскручивал его банкир этот хренов.

— Ну, а я тем более. Тогда кофе, чай?

— Чай, — назло себе потребовал Сырцов, хотя хотелось кофе.

— Нам чаю, Эля. — Логунов дождался, когда уйдет горничная, напомнил задумавшемуся Сырцову: — Я слушаю вас, Георгий Петрович.

— Я пришел, Валентин Константинович, не для того, чтобы сообщить нечто важное для вас. Я пришел расспросить о важном для всех нас.

Он специально построил фразу так, чтобы собеседник зацепился за три последних слова.

— Как это — для всех нас? То, что важно для вас, может быть совсем неважно для меня, — высокомерно заметил Логунов, но тут же и спохватился, после малой паузы: — А то, что чрезвычайно важно для меня, вероятно, совершенно неважно для вас. Мы ничем не связаны, дорогой Георгий Петрович.

Надо было бить по голове. Увесистым дрыном.

— А Ксения?

— Так, — сказал Логунов и указательным и большим пальцами правой руки помял через прикрытые веки глазные яблоки. Повторил: — Так.

— Вы знали, что Светлана Дмитриевна пригласила меня, чтобы я разыскал Ксению? — задал вопрос Сырцов и сам же быстренько на него ответил: — Конечно, знали. Иначе вы не приняли бы меня сегодня.

— Недавно узнал от Светланы, — признался Логунов.

— Недавно. — это сразу после убийства Марии Елагиной?

Неожиданно у стола возникла Эля с большим подносом. Ах, как ты не вовремя, курочка! За это Сырцов, пока она сервировала стол, незаметно и ласково погладил ее по упругой заднице. Сдержанная была девица: никак не отреагировала. Тогда он погладил во второй раз. Она разобралась с чайниками, чашками, тарелками и прочей посудой, опустив поднос, повернулась и глянула на Сырцова. Без возмущения, без тени раздражения, без смущения. С оценивающим любопытством. Следовало, следовало бы вплотную заняться дамочкой. Но это занятие на потом.

— Вы не ответили на мой вопрос, Валентин Константинович.

— Ах да. Скорее всего, именно так.

— Как вы думаете, почему Светлана Дмитриевна сначала скрыла от вас этот факт, а потом вот так, вдруг, решила рассказать все?

— Скорее всего, Светлана сильно перепугалась и каким-то странным, я бы сказал, истерическим образом связала бегство Ксении со смертью Маши. Мне не хотелось говорить, но я вынужден сказать: Светлана — крайне возбудимый человек, каждую минуту находящийся на грани срыва.

— Это почему она сказала. А почему сначала не говорила, скрывала?

— Потому что я не одобрил бы этого ее поступка.

— Вы так спокойно относитесь к судьбе дочери?

— Я слишком уважаю свою дочь, чтобы с помощью сыщика искать ее.

— А без помощи сыщика?

— И без помощи сыщика тоже. Ксения — умный, твердый, сложившийся человек, способный самостоятельно решать, как ей жить.

— Светлана Дмитриевна страстно любит свою дочь, вы ее безмерно уважаете. Так все же почему она ушла из дома?

— Надеюсь, Светлана подробно изложила вам возможные причины. А мне, извините, не хочется строить догадки.

— Допустим, я нахожу Ксению, а она отказывается возвращаться домой. Ваши действия.

— Никаких действий.

— Так безразличны к судьбе дочери?

— Совсем наоборот: она с абсолютным безразличием относится ко мне, — с горечью признался Логунов и не удержался от откровенности: — Я для нее — пустое место. Иногда мне, впрочем, кажется, что я пустое место для всех в моем доме.

— Не считая горничной Эли, — внес уточнение Сырцов.

— Что вы хотите этим сказать? — с холодной враждебностью осведомился Логунов.

— Насколько мне известно, она — ваша любовница, — мимоходом, как о само собой разумеющемся, ответил Сырцов.

Не было вопросов типа: «Откуда вы знаете?», «Кто сказал вам эту глупость?», наконец, «Да как вы смеете?». Логунов помотал ложечкой в чашке (ни он, ни Сырцов не сделали ни глотка), усмехнулся и заметил:

— Можно быть пустым местом и для любовницы. А может, все-таки выпьем, Георгий Петрович? Чай-то, как видно, не особо в нас лезет.

Если виски со льдом, да в дозах, принятых у новых аристократов, — ни один гаишник не учует. И, может, из Логунова еще что-нибудь выскочит. Сырцов сделал лихое лицо и по-гусарски отчаянно решился: