Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Скучно, Кабыздох? — спросил у пса Сырцов, и пес энергично завилял хвостом, подтверждая, что было скучно, а сейчас, после появления его, Сырцова, стало значительно веселей. Сырцов погладил пса, почесал за ухом. Пес игриво ткнуло: носом ему в живот. Дальше пошли вместе.

На теннисном корте, постепенно завоевываемом пучками жесткой травы, у рваной сетки человек в старинном и абсолютно новом шерстяном тренировочном костюме с гербом и буквами «СССР» подагрически делал физкультурную зарядку. Он решительно разводил руки и нерешительно приседал. До Сырцова донеслось — или почудилось? — легкое потрескивание. В коленях физкультурника?

— Здравствуйте, Дмитрий Федорович! — не дойдя метров десяти, как можно ласковее поздоровался Сырцов. Дмитрий Федорович в приседе, двигая глазами, глянул на него, ничего не сказал и, выпрямившись, шумно выдохнул носом: Пес, сделав несколько шагов, уселся как раз посредине между Сырцовым и Дмитрием Федоровичем, который, видимо, заканчивал зарядку: вознеся руки вверх, тряс кистями. Потряс, потряс и побежал на месте. Во всяком случае, ему казалось, что бежал. Добежал, интенсивно подышал (теперь ртом) и наконец строго осведомился:

— Как вы сюда попали, молодой человек?

— Через калитку с веселой рожицей, — с готовностью объяснил Сырцов.

— Я вас не звал, — подумав, сообщил Дмитрий Федорович.

— Я об этом знаю. Пришлось явиться по собственной инициативе. По делу.

— Ко мне? — удивился Дмитрий Федорович.

— Именно к вам.

— Уже шесть лет у меня нет никаких дел.

Пес с неподдельным интересом вертел башкой. Если говорил Дмитрий Федорович, то смотрел на Дмитрия Федоровича, если Сырцов, то на Сырцова.

— Дело касается вашей внучки Ксении, — строго сказал Сырцов.

— Что с ней? — человеческим голосом ужаснулся Дмитрий Федорович.

— Вот об этом я бы и хотел с вами поговорить.

— Тогда прошу в дом, — поспешно пригласил хозяин.

Один раз торжественно гавкнув, пес потрусил по тропке. Они шли за ним.

Устроились на террасе за соломенным столом. Дмитрий Федорович снял белую полотняную кепку, положил руки на стол. Руки видимо дрожали.

— Я вас слушаю, молодой человек.

— Ваша внучка Ксения бесследно исчезла. Ушла из дому.

— Сама? — быстро спросил Дмитрий Федорович.

— Сама. Она оставила записку вашей дочери. Просила ее не искать.

— Где записка?

А действительно — где? Почему она не у него, Сырцова? Он не то что забыл про нее, он просто не придал ей никакого значения: такие записки пишут не для того, чтобы дать какие-либо концы, такие записки пишут для того, чтобы эти концы прятать. Но все-таки старик прав: записка должна быть у него.

— У Светланы Дмитриевны.

— Значит, записки нет. А может, вы меня обманываете?

— Зачем?

Дмитрий Федорович задумался, ища мотивы сырцовского вранья. Не нашел.

— А кто вы такой?

— Я — Сырцов Георгий Петрович. Светлана Дмитриевна просила меня найти Ксению.

— Наняла, наняла, — обрадовался Дмитрий Федорович. — Теперь за просто так никто ничего не делает. — Но, вспомнив про Ксению, испугался еще раз. — Как по-вашему, с Ксенией ничего страшного не случилось?

— Я думаю, что пока еще нет.

— Пока, пока, — недовольно отметил словечко Дмитрий Федорович. — А потом?

— А потом — не знаю. Вот поэтому-то я и хочу как можно быстрее найти ее.

— Действуй решительно и осмотрительно, — дал партийный совет Дмитрий Федорович. — Найдешь, я тебе деньжат подкину. Помимо Светкиных.

Стимулирующий посул не произвел на Сырцова впечатления. Он делом занимался:

— Когда в последний раз вы видели Ксению?

— Дней десять тому назад. — Дмитрий Федорович замолк и закатил глаза, подсчитывая, когда это было. — Седьмого. На день ошибся. Девять дней тому назад.

— По сути, перед самым ее уходом: она ушла неделю назад. Теперь подумайте еще раз и постарайтесь вспомнить какие-нибудь странности в Ксенином поведении, что-нибудь необычное во время ее последнего визита.

Мыслительный процесс слегка скривил брыластое личико Дмитрия Федоровича. Он выдернул из ноздри толстый седой волос, тщательно изучил его визуально, вздохнул, бросил волос на пол и признался:

— Не могу вспомнить, ничего такого не заметил.

— О чем вы говорили?

— Ну, как обычно. Ругала она меня за то, что выпил рюмку перед обедом. Кстати, выпить не хотите? — но тут же сам сообразил: — Вы же за рулем, вам нельзя. Да, еще что? Расспрашивала меня про былые времена…

— Что именно про былые-то времена?