Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Открою.

Ростислав долго вертел ручки, щелкал задвижками, замысловато орудовал двумя ключами, прежде чем дверь мягко и тяжело пошла внутрь. На пороге стоял улыбавшийся Казарян.

— А вот и я! — желая всех обрадовать своим появлением, возгласил он.

— Входите, — разрешил Сырцов.

— Что дальше? — осведомился Казарян.

— Осмотрим закрытые комнаты и поедем. Нам до пересменки успеть надо. Смена караула у вас в семь, Ростислав?

— В семь, — подтвердил тот.

— Ключи от комнат, — потребовал у него Сырцов.

— Они не у меня.

— Главный смотритель и без ключей! Так я тебе и поверил. — И с левой коротко и мощно ударил Ростислава в печень. Было действительно еще больнее.

Не склад, а арсенал. Во всех трех комнатах по аккуратным деревянным нарам в строгом порядке были разложены пистолеты, автоматы, снайперские карабины, два крупнокалиберных пулемета, гранаты, мины. Сырцов с почтением посмотрел на Ростислава:

— И не боишься рядом с этим жить? — и в изумлении помотал башкой. А Казарян исполнил куплет из довоенной еще, никому ныне не известной песни:

Прослушав песенку, Сырцов решил посоветоваться с вокалистом.

— Закуем страдальца?

— Закуем. Мало ли что взбредет ему в голову. Дурачок же!

Чтоб не причинять особой боли плечу, руки Ростиславу сковали спереди. А можно было и без наручников обойтись. Ростислав полностью сдался. Делал все, что от него требовали: отдал ключи от комнат, раскрыл шифры входной сейфовой двери, поведал, как обстоит дело с охраной Любы и сменой охранников. Явление Сырцова с небес, собственная его неподготовленность и вдруг обнаружившаяся (ранее про себя думал, что он супермен) трусость сломали его. В завершение почти подхалимски сообщил, чтобы хотя бы слегка успокоить новых хозяев:

— Я им приказал, чтобы они девушку и пальцем не тронули!

Сырцов на это сообщение проскрипел зубами, а Казарян понял:

— Пора ехать.

Рассвело уже, не до конца, но рассвело. Казаряновская «Волга» стояла впритык к подъезду. Роман Суренович сел за руль, а Сырцов с Ростиславом — на заднее сиденье. Початая упаковка пива лежала на стороне Сырцова.

— Пива хочешь? — спросил он у Ростислава, когда машина тронулась. Ростислав молчал, ожидая подвоха и новой боли. Тогда Сырцов повторил вопрос в новой редакции: — Ты ж натощак, в страхе, тебе расслабиться надо. Так хочешь?

— Хочу, — ослабевшим басом сказал Ростислав.

Сырцов вытащил из упаковки очередную банку, открыл ее и вложил в спаренные наручниками ладони. Ростислав пил, делая гулкие глотки и меж глотками шумно отдуваясь. Поглядев на него, Сырцов откупорил баночку и себе.

— Я думаю, тебе уже достаточно, Жора, — предупредил Казарян, наблюдая заднее сиденье через зеркало. Безмолвно возражая, Сырцов высосал банку разом и только тогда ответил:

— Те две банки я, по стенам пластаясь, давным-давно выпотел.

— Как знаешь. Тебе же основную работу делать. — И, обратившись к Ростиславу: — Теперь куда, командир?

Ангар был тот самый, но рабочий подъезд и скрытый подход были с другой стороны, а не там, где показал ныне покойный Алексей Решетов. Поэтому с усопшим более не встречались. Оставили «Волгу» у бетонной ограды, прошли вдоль нее метров двадцать и вышли к искусно замаскированному лазу. Если бы не завсегдатай здешних мест Ростислав, ни за что бы не отыскали.

И вход в подвал был замаскирован. Метрах в пяти от стены ангара Ростислав уцепился сдвоенными руками за что-то в замусоренной траве и поднял крышку, за которой были ступеньки спуска. Кивком пригласив Сырцова и Казаряна следовать за собой, он стал осторожно (руками-то в наручниках в стенку не упрешься) спускаться к обитой стальным листом двери. Сырцов извлек из под жилетки «байард», а Казарян вытянул из-за поясного ремня прихваченный на всякий случай трофейный кольт, и они спустились следом. Ростислав с трудом (сильно мешали наручники) отстучал по металлу положенное.

— Ростислав? — спросил из-за двери настороженный тенор.

— Я, я! Открывай!

— Почему не в срок?

— Девку срочно надо в другое место переводить.

При слове «девка» к полному изумлению Сырцова у него тиком дернулась щека.

Дверь медленно пошла на них — открывалась наружу. Ростислав сделал, как было договорено, два шага назад, Казарян всей своей шестипудовой тушей навалился на дверь, распахивая ее до упора, а Сырцов в почти балетном прыжке достал тенора рукоятью пистолета в челюсть. Тенор рухнул, и то, что увидел после этого Сырцов, заставило его забыть о целесообразных в данной ситуации действиях. Он замер. Под ослепительной двухсотсвечевой лампой без абажура, привязанная к намертво закрепленному железному стулу, сидела совершенно голая Люба.